Книга Освобождение, страница 78 – Кери Лейк

— Понимает? Она делает то, что ты говоришь, потому что боится тебя.

— Эта сучка ничего не боится. Она сражается. Именно это мне в ней и нравится.

Следующий глоток вина усыпляет мою совесть, разжигая во мне нарастающее желание долго смотреть, как он страдает.

— Женщина не должна сражаться с мужчиной, который утверждает, что о ней заботится.

— И это, бл*дь, говорит мне священник. Когда ты в последний раз трахался?

— Сегодня вечером. Кстати, мне очень понравился тот латексный костюм.

— Пидор!

— Я ведь не трахал тебя, Вин. Я трахнул твою девушку, — улыбаюсь ему я, склонив голову. — Ах, подожди, она ведь никогда и не была твоей девушкой.

Я не разговаривал на этом языке много лет, но слова так легко слетают с губ, словно прямо у меня на глазах воскресает моя прежняя сущность.

Он пытается врезать мне ногой, но не достает, и меня разбирает смех.

— Я убью тебя!

— Я впечатлен, Винни. Никогда не думал, что ты из тех, кто может стать таким... одержимым. Большинство социопатов не способны на такие чувства.

— Тебе ль не знать. Удивлен, что ты, придурок, вообще обзавелся семьей. Ты не можешь отрицать того, что у тебя в крови. Что является частью тебя, — он вздергивает подбородок и окидывает меня презрительным взглядом. — Ты можешь кого угодно дурачить этой праведной хренью, но меня тебе не провести. Я знаю, кто ты такой. Я видел кровь на твоих руках.

— Тогда ты знаешь, чем это закончится.

Усмехнувшись, он дергает за наручники, как бы намекая, что это не честный бой. Как будто, когда он убил мою семью и попытался прижечь Айви раскаленной плойкой, его заботила справедливость.

— Ну же. Убей меня. Только вот разве это не смертный грех, святой отец?

— У меня и так уже накопилась чёртова куча грехов. Еще один ничего не изменит.

Двинув челюстью, Винни снова вздрагивает. Возможно, он просто понял, что я не собираюсь его щадить.

— Просто чтобы ты знал. Я не взял с твоего отца полную плату. Не смог. Для меня Вэл тоже была особенной, — плотно сжав губы, он отводит взгляд в сторону, но я на это представление не куплюсь. — Мне очень не хотелось ее убивать. Мне было отвратительно то, что он заставил меня причинить тебе боль.

Полная фигня.

— Всё, исповедался?

— Я любил тебя как брата, парень. Я бы за тебя убил.

— Вместо этого ты убил меня.

Я приближаюсь к нему, а он извивается, выбрасывая вперед ноги в жалкой попытке мне помешать, но я аккуратно обхожу Винни и присаживаюсь рядом с его головой. Взяв в руки плойку, я хватаю его за голову и зажимаю под мышкой, словно футбольный мяч.

— Чтоб тебе гореть в аду. Во имя Отца и Сына и Святого Духа, — я уверенно подношу щипцы к его губам, и у него из груди раздаётся крик, а тело бьется в безуспешной попытке вырваться. — Аминь.

Я думаю о Вэл, гадая, хотела бы она этого — видеть меня настолько обезумевшим от мести, ослепленным яростью. Об Изабелле. Стала бы она меня бояться после этого? Или убийство этого изувера ее бы утешило. А что насчет Айви? Не пожалеет ли она, когда очнется?

Я отвожу от него плойку с налипшими на ней кусочками плоти, и Винни замирает у меня в руках, видимо, потеряв сознание. Его распухшие губы плотно сжаты, будто спаяны. Я отпускаю его голову и смотрю на него сверху вниз.

Слишком поздно размышлять, хороший ли я человек из-за того, что собираюсь сделать. Я не вижу ничего, кроме слез на их лицах и боли в глазах. Эта пытка намного сильнее моих мук совести. Она подрывает мою веру. Моя преданность Богу говорит мне простить этого человека, и пусть его накажет Высший суд.