Книга Рикошет, страница 64 – Кери Лейк

Я никогда не смогу выбросить крик Даниэллы из своей головы. Он будет продолжать преследовать меня — станет напоминанием того, что там были напуганные, потерявшие надежду дети, и никто не услышит их криков.

Я слышал их и надеялся, ради ее блага, что сегодня вечером она почувствует себя свободной.

Без сомнения, впереди ее ждал долгий путь, но, может, в конце она будет счастлива. Дети — выносливы. Может, со временем она позволит этому горю скатиться с ее плеч, и почувствует власть, зная, что вывела на чистую воду целую цепочку продажи в сексуальное рабство с помощью мужчины, который хотел принести больше боли и страданий каждому из них от ее имени.

Я мог почувствовать вновь нараставшую во мне черноту, завитки огненных языков, лижущих мои вены. Злость. Так много злости и того черного яда, ползущего вверх по моей руке, словно лезвия, вскрывающие меня изнутри. Вытаскивая нож из сапога, я скользнул ногами с края кровати и закатил рукав. Мне нужно выпустить его.

Рука дрожала под лезвием, когда я вскрывал плоть, но облегчение закурсировало в крови, каплями стекая по ладони.

— Бл*дь! — Это было невероятное чувство. Я застонал, откинув голову назад, и закрыл глаза.

Бросил взгляд туда, где в немой тишине находилась запертая дверь комнаты Обри. На мгновение я задался вопросом, что отличало меня от тех мужчин. Допустим, я никогда не планировал прикасаться к Обри, не стал бы избавляться от нее, словно от ненужной налички, но был ли я таким же плохим. Таким, как он, после того, что сделал?

Нет. Голова вернулась в прежнее положение. Она была одной из тех пиявок, получавших выгоду от страданий таких девочек, как Даниэлла

Но вот на самом деле? Если Обри видела то, что я видел сегодня вечером, мог ли я вообще представить уровень ее безразличия? Я знал эту женщину лишь пару дней, но просто нереально, чтобы она, как та дрянь Тереза, могла беспристрастно смотреть, как собирают бабки за ребенка. Мог ли я представить ее, сидящую на диване, пока вокруг нее творилось то дерьмо?

Естественно, нет. Так же, как и большинство людей не смогли бы смотреть, как закалывают поросенка ради бекона на завтрак. Это не означало, что в итоге она не получала эти деньги.

Запах сигарного дыма ударил по мне до того, как я увидел Алека в дверном проеме.

— Как, мать твою, ты подкрадываешься ко мне каждый раз?

Он усмехнулся, усаживаясь в кресло на противоположной стороне комнаты.

— Тебя что-то беспокоит.

Я откатил рукав.

— С чего ты это решил?

Наклонившись вперед, он поставил локти на колени.

— Ты сидишь и дуешься в своей комнате, балуешься с ножами, когда должен выслеживать проституток или топиться в алкоголе.

Я покачал головой.

— Повидал нехилого дерьма сегодня. И теперь оно занимает мою голову.

— Ты спас жизни троим девочкам, Ник. Это во всех новостях. Тебя называют героем.

— Я — не герой. Поступки, которые я совершил… даже половины из того, вспомнить не могу. Я не знаю, что видели те девочки, но… — Даже накрепко закрыв глаза, я не смогу избавиться от картины, которая будет преследовать меня позже. — Во мне присутствует тьма, Алек. Внутри меня полно черноты.

— В нас всех есть тьма. Именно она, выходя на поверхность, отличает психопатов от всех остальных.

— Одна девочка… Даниэлла. Знаешь, она заставила меня подумать о Лорен, когда той было шестнадцать, и когда она оказалась на улицах. — Моя губа изогнулась в отвращении. — Я не помню даже половины из того, что сделал с теми мужчинами. Большую часть этого скрывает нечто черное.