Книга Я (не) твоя пара, двуликий! или Игры со временем, страница 17 – Анастасия Максименко

— Я только за, — попыталась сгладить улыбкой не слишком приятный разговор.

— Отлично. Златан очень хотел с тобой познакомиться. Это наш с Драго сын. Ему уже шестнадцать стукнуло.

Рассеянно кивнула. Да, Хинис права, время бежит очень быстро. В последний раз я здесь была аж шестнадцать лет назад, а теперь снова здесь. Забралась на окно, любуясь чудесными видами, невольно размышляла об Ульяне и Адриане. С одной стороны, Хинис права, шестнадцать лет бездетности для истинной пары – это не просто много, это… даже слов нет, хреново это.

Но только если не знать, что пятнадцать лет назад у Ульяны случился выкидыш, она, да и Риан тяжело его переживали. Я случайно узнала около года назад, неважно, при каких обстоятельствах, и до сих пор Ульяна ставит себе специальные блоки, потому что боится пройти через то, что уже прошла, а дядя Рий, как истинный предначертанный, поддерживает свою ведьму во всём, он её искренне любит и ждет, когда его пара будет готова вновь попробовать.

В целом, может быть, это и неплохо, я о времени, время у них есть. Они оба с магическим даром и в крайнем случае переместятся сюда, где смогут прожить гораздо больше, чем мы, другие оборотни.

Дин

— Карте-е-ен, — тычет в плечо пальцем ведьма. — Ты живой вообще?

На секунду приоткрываю ресницы и вновь опускаю под бурчание Ульяны: «Ну, слава зельям, вроде живой». Перед мысленным взором проигрываются строчки из письма Снежки.

«Милый мой друг (обращаюсь к тому хорошему мудрому другу, которого когда-то знала. Увы, ты уже совершенно не он, а будто совсем другой оборотень, вечно мною недовольный и по-прежнему считающий меня маленьким ребенком), ты спрашивал, когда между нами всё изменилось, и ответа от меня так и не получил. Всё просто, мой милый друг: я сама не знаю, когда между нами всё так изменилось. Наверное, когда мне стукнуло восемнадцать, я стала старше и сие событие и для меня прошло неуловимо, а жаль, однако я предполагаю — тогда, когда мой зверь не почуял в тебе пару, да-да, мой дорогой друг, это признание, и мне сложно тебе об этом писать, но я должна».

Рядом плюхнулась ведьма.

— Дин, а, Дин, ты бы хоть поел чего? Уже больше трех часов сидишь тут статуей, и мне уже за тебя страшно.

«Раз я начала сыпать признаниями, то скажу: мне было очень больно не только от того, что мы с тобой оказались не парой, а ведь я была почти что уверена, но это уже совершенно не важно, хуже всего мне пришлось видеть тебя с другими женщинами. Ты, может, думаешь, я ничего не замечала? Вот только ты ошибаешься, замечала, ещё как».

— Молчишь, Картен? Игнорщик, — ворчит ведьма на ухо. — Всегда знала: ты ещё тот любитель игры в молчанку.

«Так вот, мой дорогой (не) друг, я всегда наивно полагала: нет ничего больнее сломанных костей… Помнишь, когда я случайно на полном ходу врезалась в бетонную стену, разбив в хлам папину тачку и немножко себя, при этом сломав двенадцать костей? Ты был первым, кому я, перед тем как отключиться, сумела позвонить. Ты примчался, весь такой собранный, как и обычно, злобный, как стая демонов. Собственно, это тоже неважно. Так вот, мне казалось: нет ничего хуже той раздирающей на части боли, а оказалось, очень даже есть, — то, что я испытываю, когда вижу тебя с другими, куда больней, когда внутри рвется душа, да, в сто крат больнее костей».