Книга Держите себя в руках, леди! или Ходящая по мирам, страница 82 – Анастасия Максименко

– Правило везде и всюду едино, – усмехнулся Блайд. – Даже если о тебе знают, открыться ты не вправе сама, запомни. А если все же нарушишь запрет, тебя попросту сотрет из той реальности, где ты его нарушила. Помнишь ощущения?

Еще бы забыть. Меня передернуло. Но вместе с тем что-то мне в словах Блайда показалось странным.

– А если человек сам поймет, кто я?

– Если уж сам, то и взятки гладки, но и подтверждать его догадки не спеши. А то раз и все, потом снова будешь валяться пластом и стенать, как тебе плохо.

– Главное, что во время стирания не убьет, – вздохнула, укоризненно протянув: – Но ты прав, ощущения приятными не назовешь. Умеешь же ты портить настроение, Блайд. Кажется, я обнаружила в тебе этот талант. Но все равно я останусь при своем мнении, что этот запретительный закон – полная тупость.

– Оставайся, кто же мешает. Знаешь, сколько вообще бывает смехотворных законов? Тьма! Но кто сказал, что незнание этих законов освобождает от последствий? Верно, никто. К тому же, ты помнишь, кем тебя посчитали? Ага, да, шпионкой. А что хотели сделать? Судя по твоему вытянувшемуся лицу, ты вспомнила. Кто сказал, что перед тем, как тебя того самого… вздернуть, кто-то будет слушать твои попытки сказать, что ты не баран? Точнее, шпион?

Что ж, корень истины в словах помощника имелся. Хоть я и чувствовала: король не такой, он бы выслушал, но догадался бы, кто я? А как бы я доказывала, кто я такая, если никак об этом не сказать? Замкнутый круг какой-то.

– Ладно, – вяло согласилась с ним. – И как думаешь, сколько мы… здесь пробудем?

Блайд неопределенно мигнул разными отсветами, отвечая:

– Навскидку – дней семь, не больше.

Поджав губы, потерлась щекой о подушку, прикрыла глаза, чтобы скрыть в них тоскливую горечь. В сознании воссоздался образ Солайра. Наша с ним первая встреча и его напряжение, когда он впервые почуял меня. Затем вторая, при разговоре с Дарри: помимо воли на лице расползлась слабая улыбка. А после вдруг мне представился он, лежащий на кровати, прикрытый до пояса легким одеялом.

Он спал. И даже спящим этот мужчина не казался беззащитным, напротив, складывалось впечатление, что его расслабленность обманчивая. Во всяком случае, в моем воображении.

Одна его рука была закинута за голову, вторая свободно лежала на обнаженной без единого волоска груди. На высеченное словно из камня лицо падал отсвет луны из лишь наполовину зашторенного окна. Ладошки зачесались – так хотелось прикоснуться к нему, потрогать щетинистый подбородок, обрисовать контур приоткрытых в ровных вдохах и выдохах губ, затем выше по скулам, погладить по широким бровям, а после зарыться в даже сейчас зачесанные назад волосы, скользнув вновь к губам, чтобы наклониться и…

В груди внезапно опалило огнем, перехватывая горло. Я даже и понять ничего не успела, как и полноценно испугаться, поскольку меня захватило резкое состояние полета, в голове потрескивали грязные ругательства Блайда, а после – такое же внезапное падение на что-то твердое.

– Ой.

Приоткрыв слезящиеся глаза, посмотрела на то самое твердое. Губы округлились в букве «о», а глаза, кажется, грозили вывалиться наружу, так широко они распахнулись, потому как то самое твердое вдруг оказалось не кем иным, как величеством Фарийской страны и, кажется, он все-таки спал.