Книга Там, где обитает чудовище…, страница 41 – Анастасия Максименко

Вместе с тем возвращаются воспоминания.

Они лихорадят и кружат, вновь топят в вине, пороке и чистой ярости мщения.

… Она — его орудие мщения. Их обоюдный тяжкий и горячо желаемый грех.

Отовсюду раздались тревожные шепотки, убедительно рассказывая, делясь, напоминая о прошлом, заставляя девушку поверить, а главное, вспомнить, и она вспомнила всё.

Вспомнил и он, что самолично запечатал в омуте памяти.

Вспыхнуло трескучее рыжее пламя на дне глаз мужчины и женщины.

* * *

Расель видела туманными дымками: как сурово огласил родной отец свою волю, пожелав отдать дочь в чуждые земли, и ни дня не скорбел, когда изображение отданной-проданной дочери погасло на родовом древе, оборвалась тонкая хрупкая жизненная нить, и будь оно так! Ведь у него еще оставалось одиннадцать дочерей, одной больше, одной меньше — не столь важно. Главное, есть наследник. Долгожданный мальчик. А сгинула бедняжка Расель, значит, ей туда и дорога. Возвели пустую могильную плиту и забыли юную принцессу Бостоны.

В начало же этой жуткой истории легла извращенная, запятнанная похотью, кровью и низменными желаниями человеческая суть; Ясень… Точнее, Расель не хотела оставлять своего не менее юного жениха, к которому успела крепко привязаться и пригреться в тепле заботы и всепонимания юного лорда, всем сердцем не желала ехать вместе с его семьей в городской особняк, сгораемая в адском пламени плохих не на шутку тревожащих предчувствий, да только на желания и мнение Расель наплевали, посчитав детской несерьезной блажью. Он обещал примчаться к ней как только сможет, как только сдаст вступительные экзамены в академии, назначенные тем же днем, но не смог, экзамены затянулись.

На беду хрупкой невинной душе, положил похотливый глаз на девичье тело прибывший погостить старый милорд Серой Твердыни — ныне до основания разрушенной крепости на западе городка; он не собирался трогать ее в ту ночь, хотел всего лишь понаблюдать, может быть приласкать и очень удивился да обрадовался, когда «жертва», будто намеренно бегущая в его сети, поднялась в сумерках за стаканом теплого молока. Жестокая скотина посчитало то знаком свыше, знаком праведности его извращенных блудливых желаний, якобы — юная принцесса сама виновата, она завлекала его мнимой робостью, тонкими открытыми запястьями и нежной кожей, значит, он в своем праве! Не зря лорд Твердыни таскает всегда при себе сонные капли, в тот раковой день они снесли ему хорошую службу.

К несчастью, слуги неправильно поняли весточку лорда и вместо покоев в хозяйском крыле подготовили в гостевых, обещая исправить оплошность следующим утром, тем и воспользовался старый лорд, умыкнув девушку в свои покои, подчинив тело магией, и замешкался в завязках штанов в нетерпении поскорее сорвать невинный цветок.

На языке Расель осел свой тогдашний безмолвный дикий вопль; от животного ужаса, неверья и конечного осознания вспыхнули магические печати, инициируя дар прежде времени, ломая неготовые к мане магические хрупкие каналы в юном теле. За секунды вырвавшийся вне контроля огонь перекинулся на мебель, заполнил легкие удушливый дым. Старый лорд, мгновенно поняв произошедшее, сбежал под мысленный обреченный вой принцессы, оставляя ту подчиненной его магии, связанной и беспомощной.

Неправда… Неправда, что собственная магия не может нанести вред. Еще как может. Расель-Дефабиано умерла первой. Задохнулась дымом от собственного огня. Огонь забрал жизни всех Генесов, не проснувшихся от сонных капель предателя. Пошатнулся практически напрочь загубленный род.