Книга Бывший. (не)простой выбор императора-дракона, страница 21 – Мария Минц

— Что с тобой, папа? — бестолково повторила я, сжимая его руку, — Не стой на пороге, на улице зима, ты простудишься! Пошли домой.

Отец молча посмотрел на меня, и на секунду мне показалось, что он меня не узнаёт — такая длинная пауза повисла перед его ответом. Потом он тяжело вздохнул и кивнул.

— Пошли, дочка. Вот, волновался за тебя, хотел узнать, что и как…

— Для этого необязательно было выходить из дома, — мягко пожурила я его. Сзади послышалась какая-то возня; оборачиваться я не стала, но краем глаза заметила, что Антэро вышел из кареты и о чём-то беседует с Матиасом. Кажется, этот разговор не доставляет удовольствия ни ему, ни моему жениху.

Уверенно взяв отца за руку, я бережно, словно маленького ребёнка, провела его в дом, усадила на старенький диван в гостиной. Сняла со спинки чуть побитый молью, но всё ещё добротный вязаный жилет, и положила ему на плечи.

— Отдыхай, папа, — преувеличенно жизнерадостно сказала я, — Сейчас сделаю тебе твоего любимого липового чаю!

Отец рассеянно кивнул, но, судя по его отсутствующему взгляду, мыслями он был где-то далеко. Я направилась в свою комнату, чтобы наконец-то скинуть опостылевшее подвенечное платье, как вдруг мне в спину прилетел вопрос, заданный тихим отцовским голосом:

— Что случилось во дворце, энкели?

Я застыла на пороге, как вкопанная. Энкели — ангелочек мой — так нас с сестрой называла наша мама, а вот отец не любил всех этих, как он выражался, «телячьих нежностей», и услышать от него подобное было сродни грому среди зимы.

Сглотнула, глубоко вздохнула, беря себя в руки, и преувеличенно бодро ответила, с улыбкой повернувшись к нему:

— Всё в порядке! Небольшие неурядицы, но мы их уладим.

Отец пристально смотрел на меня, и моя улыбка дрогнула. Очень хотелось броситься к нему, обнять и излить душу, но, в то же время, не хотелось лишний раз тревожить. Не в его состоянии…

После того, как мама покинула нас, отец очень сильно сдал. Он замкнулся, стал молчаливым, а потом и вовсе начал стремительно худеть. Он стал частенько отказываться от еды, а под глазами у него появились тёмные мешки, волосы побелели совсем, и сейчас уже ничто не напоминало того пышущего жизнью и здоровьем весельчака, каким Ирума Лотта, мой отец, был когда-то.

Я отчаянно гнала от себя назойливый голосок разума, нашёптывающий, что уж очень эти симптомы смахивают на те, что были у мамы незадолго до её ухода.

— Матиас рассказал мне всё, — голос отца был скрипучим и похожим на потрескивание сосновых поленьев в печке, — О том, как новый император вышвырнул вас из дворца, не дав своего благословения.

На меня навалилась безнадега.

Отец был так рад предстоящей свадьбе… говорить как есть значило еще больше выбивать у него из-под ног землю.

— Все очень сложно, — дрогнувшим голосом ответила я, так и не решившись сказать ему всю правду.

— То есть, вы получили его благословение? — по-своему растолковал мой ответ отец и на его лице появилась такая яркая надежда, что у меня сердце защемило от боли.

— Не совсем, но…

— Тогда, все остальное уже не важно, — вздохнул он, враз сгорбившись и опустив голову.

— Не переживай так, пап, — кинулась к нему я, чтобы присесть рядом и приобнять за плечи, — Мы с Матиасом что-нибудь обязательно придумаем. Матиас сказал, что у него есть план.