Книга Между делами, страница 105 – Вэнди Джинджелл

Я села рядом с ним, достаточно близко, чтобы наши руки соприкасались, и слегка подтолкнула его локтем.

— Эй, — сказала я чуть мягче. — Что случилось в ту ночь, когда ты превратился в ревенанта?

— Там был радиоспектакль, — сказал он, и его лицо просияло. — Он был чем-то новеньким и захватывающим, но мама сказала, что мне нельзя его слушать, потому что в то утро у меня на голове было варенье. Меня пришлось запереть в угольном погребе, чтобы я помнил, что нельзя ничего трогать.

— Она заперла тебя в угольном погребе за то, что ты слегка запачкал вареньем ручку радиоприёмника? — я уставилась на Зеро, а затем на Джин Ёна, прежде чем вспомнила, что для них это, вероятно, было не так уж ужасно. Отец Зеро активно убивал своих питомцев, чтобы отучить его от мысли, что у него может быть всё, что у него нельзя отнять. Я слегка подтолкнула Ральфа локтем и сказала ему: — Прости, малыш.

— Если я прикасаюсь к вещам, я их пачкаю, — объяснил он. — Маме приходится очень много работать, чтобы исправить их, поэтому я не могу прикасаться к вещам. Но иногда я волнуюсь и забываю. Если я спущусь в подвал, это поможет мне вспомнить, потому что он такой же грязный, как и я.

— Ты не грязный, малыш, — сказала я, когда пришла в себя. Вот блин! По крайней мере, у меня были хорошие родители до того, как их убили: у меня не было тяжёлого детства, а потом я не превратилась в ревенанта. — Что случилось? После того, как ты выбрался из подвала?

— Она вошла в мою комнату позже, после того как я принял ванну, — сказал он, обхватив руками колени. Он погрузился в тяжёлое молчание, его губы трагически изогнулись, а дом вокруг нас начал шептаться, двигаться и раздуваться.

— Она зашла поцеловать тебя на ночь? — спросила я, следя за движением. Не то чтобы я думала, что нам грозит какая-то опасность теперь, когда здесь был Зеро со своим волшебным светом, но, если бы мне приходилось вытаскивать ревенанта из-за дивана каждый раз, когда он расстраивался, мы бы пробыли здесь гораздо дольше, чем планировали.

— Не говори глупостей, — сказал он, и его голова дёрнулась назад, как будто я предположила, что она зашла, чтобы запустить в него ботинком. — Я маленький и грязный, и, если я её поцелую, она будет вся в грязи.

Я с трудом удержалась от того, чтобы возразить, что дети должны всё пачкать, потому что мне показалось, что это может его обидеть. Вместо этого я пересела на противоположное сиденье, обняла растрёпанного и липкого Джин Ёна за шею и спросила:

— А что значит комок грязи между друзьями?

Брови Джин Ёна поползли вверх, но моё внимание привлекло лицо ревенанта: на нём было какое-то измученное выражение, которое он то ли не хотел, то ли не мог скрыть. Я снова пересела на другой диван и вместо этого обняла его.

— Ты пачкаешь меня, — сказал он тихим голосом.

— Приятное ощущение, не так ли? — бодро спросила я. — Не парься о грязи.

— Приятное ощущение, — повторил он, но я не была уверена, просто ли он повторял то, что я сказала, или он действительно это имел в виду. Однако он не отодвинулся, и его осунувшееся личико, казалось, немного потеплело.

Я похлопала его по руке.

— Ральф, если твоя мама пришла не для того, чтобы поцеловать тебя на ночь, то зачем она пришла?

— Она привела фейри, — торжественно произнёс он. — Того, который убил меня.