Книга Между друзьями, страница 54 – Вэнди Джинджелл

— О тебе? — спросил я и обнаружил, что снова улыбаюсь. — Это просто. У тебя совсем другой оттенок синего. Глубокий, тёмный, с блестящими вкраплениями, о существовании которых я и не подозревал.

Её лицо озарилось счастьем, и это вызвало у меня лёгкое сожаление.

— Мне нравится, — сказала она. — Быть питомцем не так уж плохо, в смысле, но иногда приятно быть кем-то ещё.

Я улыбнулся в ответ, надеясь, что улыбка получилась не такой грустной, как мне показалось.

— Тогда, когда мы встретимся в следующий раз, тебе придётся назвать мне своё настоящее имя.

— Да, — сказала Пет, и в её улыбке не было грусти. Как будто она знала лучше меня, что мы обязательно встретимся снова. — В следующий раз, когда мы встретимся.

8. Галстуки, которые связывают

(Вы сможете точно определить, где в седьмой книге встречается этот конкретный фрагмент. На самом деле, он должен броситься вам в глаза — как книга, брошенная слегка ухмыляющимся фейри-слугой)

* * *

Когда в то утро Атилас пошёл за газетой, с приветственного коврика ему послышался квакающий звук от галстука. Если бы Атилас имел к этому какое-то отношение, у входной двери не было бы приветственного коврика — и в этом его мнение неожиданно поддержал вампир, который заметил, что это слишком упрощает жизнь любым проходящим мимо вампирам.

Двое других жильцов дома остались равнодушны к риску. Зеро, лорд фейри и работодатель Атиласа, без сомнения, имел право голоса, которое имело большее значение, чем у других обитателей; Пэт, маленький человечек, которую он удочерил и держал дома, определённо не должен был иметь такого большого значения.

Однако, если оставить в стороне приветственный коврик, тот факт, что этот галстук был одновременно знакомым и раздражал его, заставил Атиласа довольно поспешно захлопнуть дверь, как только он схватил свою газету. У него сложилось впечатление, что именно этот галстук — теперь одушевлённый, подвижный и находящийся на полпути между галстуком и лягушкой — был благополучно оставлен в другом месте жительства. Питомец заставила её измениться из одного из галстуков вампира в порыве прихоти и мести, и Атилас счёл её появление и существование столь же тревожным.

Да он и не особенно хотел, чтобы она была в доме, если она вообще должна была существовать.

В принципе, Атилас одобрял предмет одежды, способный задушить своего владельца. На практике он не был уверен, что позволять Пэт делать из чего-то другого питомца — лучшая идея, и, если бы она знала, что лягушка снова появилась в доме, Пэт, несомненно, сделала бы из неё питомца.

Он быстро выглянул в окно, прежде чем вернуться в холл, и почувствовал некоторое облегчение, когда больше не увидел галстука-лягушку. Да, конечно, было бы лучше, если бы питомец не видела этого напоминания о своей прихоти.

Кстати, о питомце — сегодня утром она ещё не выходила из своей спальни. Он хотел выпить чашечку чая, прежде чем приступить к работе над газетой, но, если так пойдёт и дальше, ему придется снова заваривать чай самому, а это было бы досадно.

У питомца был особый талант заваривать чай именно так, как ему нравилось.

Над его головой раздался скрип половиц, и Атилас не удержался и бросил быстрый взгляд на потолок. Он был почти уверен, что Пэт на самом деле не спит, но за последние несколько недель она стала проводить наверху гораздо больше времени, чем обычно. Иногда было трудно понять мотивы поступков Питомца, поскольку они варьировались от озорства до самопожертвования, но он был совершенно уверен, что на то была причина, и ему очень хотелось бы знать, какая именно. Вчера она рано ушла из дома и вернулась довольно поздно, источая вонь мостового тролля, только для того чтобы вернуться в свою комнату и поработать над контрактом.