Книга Между друзьями, страница 86 – Вэнди Джинджелл

Тени означали только то, что там было что-то, что их отбрасывало.

Приняв решение, Марли вошла в солнечную комнату, проскочила сквозь тёплый солнечный свет в тень на другой стороне и забралась на колени серому человеку, цепляясь за серую шерсть, чтобы вскарабкаться наверх.

— Боже мой, — сказал мужчина, хотя Марли не была уверена, с кем он говорит. — Как думаете, ей следовало это делать?

— Это моё кресло, — укоризненно сказала ему Марли, упираясь ногами в обтянутые шерстью ноги и хватаясь за его лацканы, чтобы сохранить равновесие и заглянуть прямо в серые глаза, которые тоже были затенены.

— Это её кресло, — сказала мама с порога. Она внесла в комнату чайный поднос, балансируя своей единственной рукой и слегка наклонившись, чтобы перенести вес на отсутствующую руку. Марли почувствовала знакомый аромат кофе и чего-то ещё, мягкого и цветочного.

— Как восхитительно знакомо, — сказал серый человек, с болью глядя на свои лацканы, которые всё ещё сжимали маленькие ручки Марли.

Она знала, что означает этот взгляд, поэтому вместо этого обвила руками шею серого человека, хихикая над тенями позади него и протягивая руку к этим сверкающим миазмам.

— Боже мой! — снова произнёс мягкий серый голос. — Вижу, кое-кто пошёл в свою мать.

Марли заметила, что он не обнял её в ответ. Она неодобрительно сказала:

— Обними меня.

— Приношу свои извинения, — сказал серый человек и заключил её в короткое объятие, которое было столь же нежным, сколь и тонко пахнущим.

Марли счастливо рассмеялась, уткнулась щекой в шерстяное плечо и почувствовала, как что-то холодное и золотистое коснулось её носа. Она знала, что уже слишком взрослая, чтобы класть в рот всё подряд, но, несмотря на это, всё равно не удержалась и на мгновение прикусила зубами эмалевую булавку, которая соблазнительно красовалась рядом с лацканом пиджака мужчины, восхитительную по цвету и форме.

Тонкая смуглая рука протянулась мимо неё и убрала её от её рта, обнажив запястье на дюйм, выглядывающее из рукава шёлкового костюма. Это было забавное запястье. Марли издала радостный смешок и заскрежетала зубами так быстро, как только смогла, вызвав смех у серого человека, который отпустил её.

Владелец запястья тут же присел на корточки, прищурился и погрозил ей пальцем.

— Ты. Никаких укусов.

Марли помахала ему в ответ пальцем и сказала:

— Никаких укусов.

Она осознавала, что, хотя кровь и пахла восхитительно, во рту она была мутной и не вызывала восторга. Она всё ещё не решалась кусать что-нибудь, чтобы проверить ещё раз, но была достаточно взрослой, чтобы понимать, что единственный человек, с которым она может быть в безопасности, — папа.

Соответственно, она подождала, пока папа повернётся и неторопливо направится через комнату к маме с чайным подносом; затем спрыгнула с колен серого человека и, обхватив папу за плечи, впилась зубами ему в шею.

Если бы Марли знала, как должно было быть иначе, она могла бы понять, что и прыжок, и укус выходят за рамки ожидаемых способностей среднестатистического четырёхлетнего ребёнка. Поскольку она этого не знала, её прыжок напугал только серого человека, который ещё раз воскликнул: «Боже мой!» — когда папа взвизгнул, замахал руками и закружился по кругу.

Мама просто перенесла поднос с чаем на другой стол и села со своим кофе, а Марли вцепилась в папино плечо, глубоко вонзив зубы в плоть, которая пульсировала от слишком быстрого сердцебиения. В первые дни этой игры Марли сбрасывали и мягко ловили чаще, чем она держалась, но теперь она была намного сильнее.