Книга Мне тебя навязали, страница 64 – Лариса Петровичева

На этом они и расстались. Адемин пошла по лестнице к кабинету короля, а Рейвенар направился в сад – туда как раз должны были вывести Эрика для прогулки перед ужином.

Он обнаружил брата с мольбертом возле большой цветочной клумбы. Эрик рисовал космеи – рядом с розами и лилиями они казались слишком провинциальными, но Эрик обожал их невесомую нежность, поэтому космеи тоже царили и правили на клумбах.

– Как ты? – спросил Рейвенар, усаживаясь рядом на скамью. Лицо брата было усталым и напряженным, словно он тяжело трудился весь день. Лист акварели перед ним был нетронут – Эрик смотрел на него, полностью погрузившись в себя, и Рейвенар подумал, что у брата начинается очередной приступ.

– Я вспомнил маму, – отрешенно Эрик, не глядя в сторону Рейвенара. – Один раз она гуляла со мной, вон там. Гуляла и плакала.

Рейвенар мысленно усмехнулся. Ее величество Катарина была не из тех, кто плачет: обычно она запирала все чувства в душе и не выпускала оттуда. Королева почти всегда была спокойной и сдержанной: а как иначе, когда муж в открытую ходит к любовницам и может превратить тебя в свинью? Вернее, заставит сына это сделать.

– Наша с тобой матушка не плачет, – сказал было Рейвенар, но Эрик нервно махнул рукой, приказывая ему замолчать.

– Королева Катарина не наша с тобой мать, – с нажимом произнес он. На бледном лице выступил нервный румянец, Эрик обернулся к Рейвенару и посмотрел так, словно только он мог решить мучительную и страшную задачу. – Наша с тобой мать гуляла со мной однажды, вон там, говорю же тебе! И плакала, ей было жаль нас, она нас любила!

Рейвенар нахмурился. Все это было похоже на бред, но Эрик говорил так упрямо, так настойчиво, что от его слов нельзя было просто взять и отмахнуться.

Но если они не дети Катарины, то это многое объясняло. Ее нервы, ее постоянную напряженность, ее отстраненность от младших детей.

Рейвенару захотелось рассмеяться – рассыпаться нервным смехом, за которым последует буря, что разнесет весь дворец по кирпичику. Он считал свою жену бастардом и в итоге сам оказался королевским ублюдком.

– Но почему ты так решил? – спросил Рейвенар, гладя брата по плечам и спине, чтобы ушла жуткая скованность, которая превратила молодого человека в деревянную куклу.

– Потому что я вспомнил, – ответил Эрик и, нервно схватив папку с рисунками, протянул ее брату. Резко раскрыл – изрисованные листы бумаги посыпались на гравий дорожки. – Вот она! Вот наша с тобой мама!

Он сжал один из рисунков, ткнул его чуть ли не в лицо Рейвенара. С акварельного портрета смотрела миловидная женщина, светловолосая, пышнотелая, очень грустная, и Рейвенару вдруг сделалось холодно.

Его мир был привычен и предсказуем. Даже брак с Адемин вписывался в эту предсказуемость – в конце концов, принцы берут в жены тех, кого им выберут родители. Ну, да – Морган выбрал бастарда, но по большому счету это ничего не значило. Но теперь Рейвенар смотрел на женский портрет и чувствовал, как весь его привычный мир медленно идет трещинами.

Еще прикосновение – и все рассыплется крошевом.

– Может, это наша с тобой няня? – осторожно спросил Рейвенар. – Или кормилица?

Полную гладкую шею женщины украшала подвеска на тяжелой цепочке, такая неуместная и чуждая в ее спокойном образе. Рейвенар всмотрелся в знак, изображенный на подвеске – Эрик нарисовал схематически, но Рейвенар все равно узнал его и похолодел.