Книга Княжна попаданка. Последняя из рода, страница 26 – Дия Семина

— Я человек вольный, девку мне сосватали, выкуп уплатил, а что карета с моста свалилась, так это случайность. С кем не бывает! — дерзновенно проворчал Велислав, даже попытался руку выдернуть из крепкой хватки дружинника. Но куда там, перед носом возникла усмирительная нагайка.

Гонору у арестанта заметно убавилось. А как в камеру втолкнули, так и вовсе присмирел. Другого-то выхода нет, кроме покорности. Но всё ещё уповая на веру в свою невинность перед законом, пытается строить из себя оскорблённого орлика, незаслуженно обиженного.

Но на купеческий гонор в этих стенах никто не повёлся:

— Эт, ты мил человек, нашему великому князю сам и поведай, да не таись, как есть всё выкладывай. Поверит – отпустит, не поверит, пеняй на себя! — слишком уж спокойно проговорил гридь и вышел, снаружи лязгнув засовом. Не сказав, сколько придётся ожидать купцу, да и так понятно, пока не созреет, к нему и не придут.

Велислав Степанович приготовился ждать долго.

Только прилёг на узкую лавочку, не видя за собой греха, и поспать можно, как дверь с грохотом отворилась.

— Здравствуй, Велислав Степанович Свешников, купец второй гильдии. Если не ошибаюсь! Я князь Дмитрий Васильевич Воронцов, слушаю тебя с превеликим вниманием, всё про девицу расскажи. И про метку, что ты до свадьбы успел поставить.

Князь заполнил собой всё тесное пространство «кельи», как был в шубе с мороза, так и вошёл, принеся с собой в подвал аромат свободы и зимней свежести, только вид его очень уж суров, но купца с наскока тоже не взять, бывалый человек и с разбойниками в лесу встречался, а они пострашнее будут. Привстал, поклонился и ответил, как должно, но без заискивания:

— Здравия желаю, Ваша светлость, сговор был, управа согласилась, девку Ана забила, не кормила, в тряпьё одевала. Я бы её любил, заботился, она же княжна, а жила как последняя холопка, собак и тех лучше содержат. Уж не гневайся, князь, но кроме меня она никому не нужна, замухрышка-то.

Свешников непрост.

Купцы люди ушлые, умеют скрывать истинные мотивы, как товар нахваливать притом что качеством похвастаться нельзя.

«Как запел, шельмец, соловьём выводит, и не подкопаешься!» — Дмитрий присел на табурет, в камеру быстро внесли ещё масляные лампы. И молодой дружинник, что привёл купца, остался, но сейчас рукава рубахи закатаны и в руке нагайка казачья для устрашения.

Несколько минут молчали, изучая друг друга, но после Дмитрий задал вопрос, от которого на лбу купца всё же выступил пот.

— Ты её хотел перепродать, и не нашим, а с другой слободы, Восточным, или Северным? Знаешь, как это называется?

Свешников лишь на секунду смутился, но смог взять себя в руки и смог выдержать напор князя, голос не дрогнул, и едва заметный гонор появился:

— А не докажете! Не хотел, себе думал оставить! Но скрывать не буду, предложил ушлый человечишко, сразу прибёг в лавку, перед тем как я за невестой-то поехал… Но я прогнал взашей, княжной торговать – себе дороже выйдет, она ж не товар!

— Ну-ну, человечишко, говоришь, а лавка твоя к югу от центра, но ты приказал свернуть на мост злосчастный, где карета в реку упала в сторону севера, так? Кто из северных тебе предложил цену? — Дмитрий пока даже не давит. И без давления понятно, что дело пахнет предательством. И стоит только заподозрить, то и он и Анаис под суд боярский пойдут и розгами не отделаются. Это не воровство, это предательство клана, мало ли что купец поёт, если предложение было, то, может, и отдал, да скрыл преступление, карету в реку столкнув, ведь кроме девицы никто не пострадал.