Книга Ее дикие звери, страница 163 – Э. П. Бали

Звери, бродящие по коридорам, расступаются перед Дикарем, словно вода, и каким-то образом между началом коридора и концом я практически прижимаюсь к гладкой коже его спины, как будто она мой спасательный круг.

Потому что прямо сейчас так и есть.

Я едва замечаю зверей, с которыми практически сталкиваюсь. Я едва замечаю шум. Все исчезает при виде моей пары, поднимающейся по драконьей лестнице.

Погрузившись в первобытные глубины своей анимы, я упрямо преследую его на протяжении всего пути вверх по потайной лестнице…

И немедленно останавливаюсь как вкопанная.

Потому что, не успев подняться по последним ступеням на шестой этаж, Дикарь оборачивается и ждет, глядя прямо на меня с каменным лицом и выражением предельной сосредоточенности.

Его голос смертельно серьезен.

— Твое дыхание всегда выдает тебя, Регина.

Ксандер и Коса подходят к нему сзади, скрестив руки на груди, как стражи всего мрачного, словно давно ждали меня.

Глава 47

Аурелия

— Сними это, — приказывает Дикарь. — Сними, или я вытащу тебя сюда и буду кусать твою тонкую шейку, пока не снимешь.

Прежде чем я успеваю выдавить ответ, Коса делает шаг вперед и, подняв один палец, резко проводит им вниз.

Моя невидимость сходит мгновенно, как по приговору. Одна пара глаз вспыхивает, у двух других расширяются зрачки — они осматривают меня с головы до пят. Ореховые, небесно‑голубые, неоново-белые. Я не двигаюсь. Даже не дышу. Мне плевать, что я в изорванных пижамных шортах и футболке. Я только смотрю и дрожу под тяжестью той чистой потребности, что пульсирует в каждой артерии, капилляре и вене. Это больно. Это жжёт.

Я позволяю остальным щитам опасть к моим ногам, словно тонкая марля.

Они одновременно делают резкий вдох — и я вместе с ними, потому что на их шее появляются три прекрасные брачные метки. Прекрасные, сияющие небесные знаки, такие правильные, такие верные.

Но их взгляды скользят вниз, на свёрток в моих руках.

Что‑то заставляет меня посмотреть на Ксандера. Я понимаю, что с него сняли обсидиановые оковы, потому что его глаза светятся.

— Регина. — Дикарь делает шаг в мою сторону.

— Ты, — но я указываю на Ксандера. Я обхожу волка и подхожу к дракону с пустым выражением лица. Голос звучит не по‑моему, когда я бросаю свёрток у его ног и отступаю на шаг назад. — Испепели его.

Приказ, грубый и настоящий.

Проходит доля секунды, и он, против воли, реагирует. Ксандер поднимает руку, и свёрток вспыхивает жарким красно‑оранжевым пламенем.

Я закрываю глаза, но пламя окрашивает веки в красный и печёт обнажённые конечности. Драконье пламя будет достаточно горячим, чтобы обратить всё в пепел. Не останется тела. Никаких костей для опознания. Никаких улик против меня.

Щёки становятся влажными ещё до того, как слёзы успевают превратиться в пар.

Из-за потерянной жизни, из-за моих суженых, из-за этой безнадёжной ситуации, в которой я оказалась.

Когда я снова открываю глаза, Дикарь уже стоит у меня за спиной. Со снятыми щитами я ощущаю его полностью. Его сила дика, как бурные речные пороги, и так же изменчива и неукротима, как глубокие джунгли. В нём есть насилие, агрессия, но всё это переплетено с чем‑то иным, что манит меня к себе.

В воздухе витают вопросы, тяжёлые как свинец, но я их отбрасываю.

Я резко оборачиваюсь. Глаза Дикаря расширяются от удивления, ноздри подрагивают — он улавливает моё желание. И я понимаю: нет слов правдивее тех, что вырываются из меня, когда я рычу: