Книга Ее дикие звери, страница 184 – Э. П. Бали

Отец помечает самых ядовитых змей Змеиного Двора, а Обыкновенный Крайт — самая ядовитая змея в мире. Но они также наименее агрессивны. Возможно, именно это привлекло меня к нему. И присущая ему опасность, и ее отсутствие. Он был таким же противоречивым, как и я.

Я заставляла его читать непристойные сцены из моих любимых паранормальных романов. Мы ели плохо приготовленные спагетти и неделями занимались сексом, как кролики. Он был неуклюж, но быстро учился, и мы вместе испытали множество оргазмов.

У меня до сих пор сводит живот от воспоминаний о его казни на глазах у всего нашего Двора. Отец использовал свой собственный яд, согласно традиции. Он заставил меня смотреть, как того требовали традиции.

На мгновение мне приходит в голову, что я заслуживаю своей судьбы. Я знала своего отца и каковы будут последствия разоблачения. Но тогда я не могла отказаться от внимания. В течение шести недель я была не одна в этом мире.

Когда мы подъезжаем к Академии, меня удивляет облегчение, которое я испытываю, увидев эти массивные, витые черно-золотые ворота. Два дракона встают на дыбы по обе стороны, герб Анимуса в центре. Я была здесь чуть больше месяца, и запомню эти недели на всю оставшуюся жизнь.

Мы останавливаемся на подъездной дорожке, и кажется, проходит вечность, прежде чем Лайл подходит к моей двери и выпускает меня. Я не смотрю ни на него, ни на охранников, которые слоняются вокруг нас, пока мы идем в общежитие анима. Есть судьба, которую уготовил мне отец, и судьба, которую уготовила себе я, и эти две нити-близницы оплетают меня, как змеи, раскачиваясь в такт биению моего сердца.

Тудум.

Тудум.

Тудум.

Длинные лучи послеполуденного солнца заливают общежитие золотом, и в ушах раздается резкое рычание, низкое и хриплое.

Бежать бессмысленно, мисс Аквинат. Я смогу найти вас где угодно.

Лайл понятия не имеет, во что он меня втянул. Ни малейшего гребаного представления. И он не поверит, если я расскажу.

— Мисс Аквинат. — Голос Лайла напряжен, как натянутый поводок.

Может ли он слышать это предупреждающее рычание?

Я оборачиваюсь и смотрю на его широкую грудь. Несмотря на долгую дорогу, его рубашка накрахмалена, галстук разглажен. Я хочу провести пальцами по его шелковой длине. Он расстегивает мои наручники, осторожно прикасаясь только к стали, как будто сама моя кожа ядовита.

Возможно, так оно и есть.

Лайл мгновение ничего не говорит, а потом:

— Посмотрите на меня.

Скрепя сердце, я подчиняюсь.

Его янтарные глаза потемнели, но остальная часть лица остается непроницаемой. Я не знаю, что он видит в моих глазах, может быть, загнанного в угол зверя. Может быть, гнев, который я чувствую глубоко внутри.

Кажется, он собирается сказать что-то вдохновляющее. Что-то приятное, например: «Молодец. Ты хорошо держалась. Мы старались». Это то, что сказал бы нормальный человек, не так ли?

Очевидно, у него осталась только апатия, потому что он говорит:

— Я позову вас, когда получу вердикт.

— Как долго? — мой голос тусклый, как старая медь.

Он моргает, вглядываясь в мои глаза.

— Несколько часов.

Я ничего не могу с собой поделать. Мое зрение затуманивается, и слеза скатывается по щеке. Я даже не смущаюсь, потому что рычание в моей голове становится только громче.

Не говоря больше ни слова, я разворачиваюсь и захожу в общежитие.