Книга Мой первый, мой истинный, страница 41 – Марина Эльденберт

Папа же появился на кухне спустя пару минут:

– Что случилось, дорогая?

– Ты зачем привел в дом этих перевертышей? Теперь наша дочь хочет сбежать с одним из них!

Мама сказала это тем тоном, что сегодня говорила со мной и Мирабель, и у меня снова екнуло в груди. Правда, я напомнила себе о том, о чем успела поразмышлять.

– Вервольфы здесь ни при чем, папа, – поспешила я себя защитить.

– Как же ни при чем? – всплеснула руками мама. – До их появления здесь ты была идеальным ребенком.

– Вот! – я тыкаю пальцем вверх. – Проблема в том, что я больше не ребенок.

Моя родительница почему-то бледнеет.

– Что еще вы с Мирабель не успели мне рассказать?

– Девочки, можно по порядку? – вклинился в наш диалог хмурый папа. – Что произошло? Совенок, давай ты первая.

– Я и Мира сегодня были у братьев Рамирес. Ничего страшного не случилось. Один из них, Хуан, сообщил мне, что хочется за мной ухаживать. Но это вообще к делу не относится. Мама наказала нас за то, что мы к ним ходили, хотя вчера они были у нас, и это было нормально.

– Я наказала вас не за это, – взвилась мама, – а за ложь.

– И за то, что кто-то из соседей мог нас увидеть и испортить репутацию семьи сплетнями.

– За это тоже, – кивнула она.

– Поэтому я хочу уехать, – я посмотрела сначала на папу, потом на маму. – Чтобы никого не позорить.

Повисла неловкая пауза: кажется, родители переваривали мое заявление. Мама пришла в себя первой, хотя я бы сказала, она пришла в ярость:

– И куда ты собралась? На полуостров Роага?

– В Вилемею, – проигнорировала я новый намек на мой побег вместе с вервольфами. – Найду работу. Перестану быть обузой.

Родись я мальчиком, могла бы поступить в колледж, но увы.

Родители переглянулись. Отчаянно, как мне показалось.

– Совенок, ты вовсе не обуза. Мы тебя любим.

– И я вас тоже люблю, пап. Но мне нечего делать в Лысой бухте. Я не хочу быть при вас вечным ребенком, а единственный мужчина, который мной заинтересовался, оказался вервольфом.

– Изабель, – мама шагнула ко мне и взяла меня за руку, – у тебя еще будут поклонники.

– Будут, – кивнула я. – Но не здесь.

– Карлос, это все несерьезно!

Папа тяжело вздохнул и поманил меня за собой:

– Пойдем, совенок. Поговорим наедине.

Мы перешли в гостиную, в комнату моих счастливых детских воспоминаний. Мы всегда собирались здесь всей семьей. Обычно в кресле возле камина грелся дедушка, но сейчас кресло пустовало.

– Глория не должна была наказывать тебя за ложь, – начал первым папа. – Ты права, ты уже не ребенок, а молодая женщина, которая отвечает за свои действия и принимает их последствия. Какими бы они ни были. Ты действительно хочешь уехать в столицу, Изабель?

Назвав меня по имени, папа будто проводит линию между моим детством и взрослой жизнью. От этого немного грустно, но я полна решимости.

– Да. Оставаясь в бухте, я будто себя лишаю половины радостей жизни.

– Возможно, – согласился папа, стягивая очки и протирая стекла платком. Вернув их назад, он посмотрел на меня очень серьезно. – Но, пожалуйста, подумай над такими моими словами. Что, если ты лишаешь себя радостей жизни не потому, что живешь с Лысой бухте, а просто потому, что отказываешь себе в этих радостях? Я не собираюсь тебя пугать, но в Вилемее забот и проблем у тебя может быть гораздо больше, чем здесь.

– Я это понимаю. Зато я расширю горизонты.