Книга Скованная льдом, страница 33 – Нина Черная

Руки опустились сами собой, а ноги ослабли. Внутри поднялась горечь, а сердце замерло, будто в нерешительности: биться ему теперь или и так сойдет?

Я помотала головой и уверенно покинула покои. Нечего было придумывать себе воздушные замки и надеяться на ответные чувства от бога. Я для него лишь простой дар. Попользуется и выкинет.

Небольшие каблуки звонко отбивали дробь по начищенному полу, пока я стремительно неслась в сторону кухни, а внутри теплилась надежда, что я могу оказаться для Макара не просто даром. Ведь он так смотрел на меня, так прикасался, что я таяла, растворялась в ощущениях.

Снова румянец обжег щеки, но смущаться долго у меня не получилось. Я как раз добралась до двери, прячущей за собой кухню, и, толкнув тяжелую дверь, вошла внутрь.

В помещении оказалось пустынно и тихо, только угли потрескивали за заслонкой печи, да аромат молочной каши почти заставил мой желудок узлом завязаться. Я пожала плечами и засунула нос в печь. Там, пуская через специальные отверстия клубы пара, стоял глиняный горшок. Я облизнулась и, схватив ухват, подтащила емкость ближе к себе.

Нос наполнили ароматы молока и разваренной пшенки, а я нетерпеливо схватила ложку и заозиралась в поисках тарелки.

— На полке верхней возьми, — проскрежетал недовольный голос, заставляя меня похолодеть и испуганно обернуться.

Края скатерти, которая покрывала обеденный стол белоснежным полотном, слегка трепетали, а по поверхности ходили волны. Пришлось зажмуриться, чтобы голова не закружилась.

— Чего встала, как вкопанная? — повысила голос скатерть, — еду выхолаживаешь!

— Простите, — пролепетала я и полезла за тарелкой, чтобы не расстроить ворчливую кухарку еще больше.

* * *

Никогда не пробовала такой вкусной каши, у меня получалось в разы хуже, хоть домашние никогда и не жаловались. Даже не заметила, как тарелка опустела, а я потянулась за новой порцией.

— Ложку чистую возьми! — гаркнула скатерть, заставляя меня вздрогнуть всем телом, — кашу испортишь — выкинуть придется. А продукты переводить — здоровью вредить.

— А разве Черному богу нужна еда? — спросила я осторожно, пока ополаскивала ложку и доставала горшок с кашей снова, — или тут живут существа, которым пища необходима?

— Дуреха, — загоготала скатерть, — конечно, хозяину нужна еда, он из плоти и крови. Так откуда энергию брать, как не из носителей калорий?!

— Чего-чего? — прошепелявила я с ложкой во рту, возвращая горшок на место.

— Фу! Невоспитанная какая! — скатерть яростно затрепетала уголками, даже почудилось, что она приобрела алый оттенок, — кто тебя манерам-то учил?!

— Простите, — понурила голову я, вытащив ложку изо рта.

Сейчас скатерть напоминала мне мою мачеху. Та тоже всегда ругала меня за поведение, недостойное девушки, все грозилась отправить в гимназию городскую, где Марфа училась, но дома я оказалась нужнее. А сейчас в качестве дара спасала наше царство от голодной смерти.

— А ты что, неуч что ли? — в голосе скатерти послышалось ехидство.

— Почему же, — оскорбилась я, — я ходила в школу при храме, — и тише добавила, — пять классов ходила, потом папенька вернул домой, хозяйству учиться.

Скатерть рассмеялась, а я вспомнила, наконец, что зовут ее Прасковья. Я поджала губы и молча стала поглощать добавку, но настроение оказалось подлым образом испорчено, поэтому еду пришлось впихивать. Выкинуть я ее не могла, жалко, а обратно в горшок возвращать — испорчу целую гору.