Книга Влюбись за неделю, страница 34 – Рия Радовская

Сабелла взглянула на меня с грустной улыбкой.

— Вот и вся история. Клятва напомнила о себе через двадцать девять лет. Регана пожелала, чтобы мой сын работал на нее.

И она еще может улыбаться! Да я бы за такое…

— По-моему, это уже неадекватно! — возмутилась я. — Он ей что — товар⁈ Или раб? Почему нельзя было отказаться? Сабелла!

— Пять лет работы по контракту в обмен на те полгода… Для Реганы звучит разумно и вменяемо. Если бы дело касалось только меня, я бы и не думала возражать, — она вздохнула. — Но Дугал и его жизнь не имеют никакого отношения к моей глупости и к неточным формулировкам клятвы. Поэтому я собиралась отказаться или потребовать другой просьбы. Но с такими вещами нельзя шутить. Вы видите, что случилось с мисс Блер, и это за единственную ошибку в ритуале. А здесь — нарушение клятвы. Может, меня бы это и не остановило, но Регана предвидела такой исход, поэтому Дугал узнал обо всем первым. И, конечно, согласился.

— Магия — это не только чудесно, но и страшно, — пробормотала я. Вспомнились мысли на лабораторной, о доступном недоучкам вакууме. — Такого наворотить можно… Значит, пять лет. И Маскелайн хочет выжать из них максимум. А прошло?..

— С августа прошлого года. Второй год только начался.

— Скажите, Сабелла, но почему он позволяет это? Следить, пытаться отобрать изобретения?

— Изобретения входят в контракт. Профессор Академии должен вести научную работу, публиковаться в профильных изданиях, посещать конференции. Разумеется, все идет под приправой «базу для этих достижений предоставила Академия Панацеи».

— Престиж и выгода? Что ей это дает? Деньги? — я невольно заинтересовалась. В родном мире никогда не имела дел с учеными: эта тема не слишком интересна читающей публике, научные сенсации обычно понятны лишь узкому кругу. Но, судя по Маскелайн, в академической среде идет ровно та же грызня, что и везде.

— Деньги тоже, но Регане важнее другое. Она честолюбива. Хочет быть директором не просто Академии, а лучшей академии в Европе, а то и в мире.

— А на самом деле? Мне Академия показалась… престижной, пожалуй, хотя я уже начинаю ненавидеть это слово. Но мне ведь не с чем сравнивать. Это правдивое впечатление, или я купилась на внешний блеск?

— Вполне правдивое, — подтвердила Сабелла. — Там работают действительно выдающиеся ученые, ведутся исследования. Некоторые из сделанных за последние годы открытий способны перевернуть мир. У выпускников не бывает проблем с поиском работы, их везде возьмут с радостью. Регане есть чем гордиться. Но — вы, наверное, знаете, как это бывает? — до вершины рейтинга остается всего несколько строчек, и до них никак не удается дотянуться. Они слишком высоки. Недосягаемы. Некоторые смиряются, ведь быть в первой десятке, а то и пятерке — тоже почетно. Но Регана ненавидит проигрывать. Всегда ненавидела, а сейчас еще больше. Видимо, поэтому и методы у нее стали несколько… жестче.

Сабелла умолкла, а я задумалась. Если Академия Панацеи близка к вершинам мирового рейтинга, а доктор Норвуд — выдающийся ученый, ясно, зачем он нужен Маскелайн, но остается вопрос, почему он сам недоволен этим местом работы? Из гордости? Или у него были варианты и получше?

— А чего хочет он сам?

Вырвалось случайно, я совсем не была уверена, что хочу спрашивать об этом Сабеллу — не сегодня, не после такого тяжелого для нее разговора. Но она ответила.