Книга Сварог, страница 132 – Сана Нарциссова

— Растение.

— Растение? У вас там что-то растет? — удивился Белобог.

— Только она каким-то чудом смогла.

— Выросла из горячего песка? Вот это воля!

Теперь было ясно, почему Ахав считает свою Изавель самым прекрасным созданием во всех мирах. Среди пустоты и злого песка, прелестный росток, действительно был самым дорогим и красивым в жизни грозного Ахава. Увидев её в его сердце закралась надежда, что не все ещё потеряно, что прежний мир возможен и он был готов на все, чтобы его вернуть и защить Изавель от любых напастей, ибо именно она должна была проложить путь к процветанию его дома. Ахав ухаживал за ней много лет, пытался помочь ей стать больше и окрепнуть, но годы шли, а крепчали только его теплые чувства к ней.

— Имя ты ей дал сам?

— Нет. Изавель сама назвалась мне.

— Она умеет разговаривать? Растение!

— Впечатлен? — спросил Ахав. В его голосе еле промелькнула усмешка.

Красота и многообразие природы светлого Ирия заставляло сердце Ахава больно сжиматься от обиды. От зависти. Он не давал себе насладиться этим прекрасным краем, не позволял Ирию утешить его душу, старался держаться от него подальше: ему все равно придется вернуться в свой кошмар, справляться со своими бедами в одиночестве.

Ахав признал, что Ирий действительно прекрасное место, ему бы хотелось здесь остаться, но на родной земле его ждала Изавель, которую больше некому было защитить от сильных ветров, обжигающих песков... От гнетущего, жуткого, невыносимого одиночества.

— Достаточно, — сказал вдруг Ахав. Белобог остановился и заглянул на своего друга, — Ты достаточно мне показал сегодня, вернемся в деревню.

Ахав казался уставшим и измученным, и Белобог подумал, что зря потащил его показывать ему Ирий сразу. Надо было дать отдохнуть с дороги, но мир Ахава и Ирий находились так близко друг к другу, что Белобог не успел даже устать. Хотя, возможно, это было только из-за того, что он к долгому пути уже привыкший, а Ахав такое расстояние преодолел впервые.

— Мой дом - твой дом, Ахав, устраивайся и ни в чем себе не отказывай. Кушать ты, наверное, не хочешь? — спросил Белобог, когда привел его обратно в дом. Ахав не был голоден, его вдоволь накормили по прибытию и с собой еды обещали положить, потому как стряпня ирийских женщин очень ему понравилась.

— Не хочу. Я хочу немного отдохнуть.

— Как знаешь. Комнату я твою тебе показал, — сказал Белобог и зашагал к свободной комнате, чтобы снова, на всякий случай, показать ему нужную дверь. Ахав пошел за ним и хотел войти в комнату, но остановился, когда Белобог снова заговорил, — Тебе хоть понравилось у нас? Ты бы хоть бровью повел, чтобы я понял, что ты чувствуешь, Ахав. Не будь таким мрачным, дружище. Темные времена таким лицом не отгонишь.

— А улыбка в этом несомненный помощник, — пробурчал он саркастически, устало на него взглянув, и, подперев своей спиной открытую дверь комнаты.

— Ну, конечно! — засиял Белобог, — Чем темнее времена, тем ярче свет в нашей душе, а под светом выход найти гораздо проще. Говорю тебе, живи у нас и Изавель приводи. Мы её у Велеса в саду посадим. Ей хорошо там будет, Велес умеет за цветами ухаживать. Она у тебя цветок?

— Нет, — ответил Ахав слегка раздраженно. Не нравилось ему слышать, что Изавель будет хорошо с кем-то ещё, кроме него.