Книга Она пришла с Земли. Практикантка, страница 125 – Роман Абдуллов, Екатерина Абдуллова

Один только Маркус спокоен остался. Патри-иций… Скорее бы уж в сознание пришел.

То и дело, проверяя его пульс и дыхание, щупая лоб, Лера сталкивалась со смятенным взглядом Шона. На долю секунды оба замирали, будто надеясь, что второй скажет что-то ободряющее, но потом отводили глаза. Сказать было нечего.

Наконец, не выдержав, Лера предложила выбираться. Шон и Дилан поддержали ее, но женщины воспротивились — боялись, что снаружи поджидает смерч.

— Приоткроем чуть-чуть и проверим, — Лера вопросительно посмотрела на служителя.

Того упрашивать не пришлось. Обрадованный, что посторонние наконец-то покинут вверенное ему хранилище, он без промедления принялся «стрелять» силой по узлам запирающего плетения.

Все напряженно замолчали. Слышались только шорох зерна да покряхтывание грудничка.

В тишине прошло минуты две. Лере показалось, что служитель слишком уж долго «колдует». Видимо, так подумала не она одна: Шон с Диланом переглянулись и дружно подорвались к воротам. Следом подошла «гренадерша», и, когда служитель что-то сказал, ее громкий басовитый голос разнесся по всему зернохранилищу:

— Как это, не открывается? Вы, что, нас заперли⁈

В висках ныло, боль в ступне не утихала. Лера попыталась представить, будто она проглотила обезболивающее и чернота, терзающая ногу, светлеет. Не помогло. И когда уже придут и выпустят их? Служитель обещал, что скоро кто-нибудь пойдет проверить, все ли в порядке в хранилище, и уберет то, что придавило ворота.

— Вот ненормальная, — проворчал Дилан.

Судя по направлению его взгляда, ненормальной была худенькая. Она и правда опять чудила: зачем-то лезла на гору зерна, а то, ясное дело, обваливалось. Она уже нагребла под собой порядочную кучу, но продвинулась лишь на метр.

Лера оглядела остальных.

Спокойны. Никто не нервничает, не рвется наружу. Служитель у входа горестно взирает то на лужу, которую нахлестало, пока ворота были открыты, то на плиту, которая стала намертво; «гренадерша» таращится на собственную растопыренную ладонь. Вот напряженно свела брови, затем растерянно моргнула и уронила руку. Похоже, пальцев насчитала не пять. А девочка-подросток качает малыша и тихо напевает.

Приглушенные звуки, доносящиеся словно через наушники, слились в монотонный шум и вскоре совсем исчезли. Лера не знала, сколько просидела так, в прострации, не пытаясь понять и уловить даже отголоски своих блуждающих мыслей, обрывочных и бесплодных, и наверное она, как и большинство находящихся в зернохранилище, легла бы и уснула, однако боль в раненой ноге и некий подспудный страх, неясная, необъяснимая тревога, раздражали, теребили тело и сознание.

Когда послышались шаркающие шаги, Лера подняла голову. Потерев глаза, сфокусировала взгляд — девочка с малышом, покачиваясь и забирая в сторону, брела к перекрытому выходу.

Было тихо. Почти все лежали, даже худенькая наконец угомонилась: сидела, сгорбившись и обхватив голову руками.

Девочка дошла до плиты, постояла, упершись в нее бессмысленным взглядом и опустилась на пол. Прямо в лужу. Скрестив ноги, уложила на них спящего ребенка. Она как будто не чувствовала ни холода, ни сырости. Дело, конечно, ее — пусть хоть целиком окунется, — но все же… Сама застудится, ребенка застудит.

— Дилан… — Лера нехотя обернулась.

Сердце, и без того частившее, заколотилось вовсе безудержно. Дилан сидел, опираясь кулаками о зерно, прямой и бледный, в испарине, и, часто дыша, смотрел в одну точку.