Книга Ленивая ведьма, страница 120 – Хелен Харпер

— Попробуй снова, — пригрозила я, — и ты пожалеешь.

В его глазах вспыхнул страх, и он ничего не сделал, чтобы скрыть эту эмоцию.

— Выпусти меня! Останови машину и выпусти меня, сучка!

— И чего всех зациклило на слове «сучка»? — задумчиво протянула я.

Прайс был слишком занят криками, чтобы услышать меня.

— Выпусти меня! Выпусти меня! Выпусти меня!

Боже. Даже Мудак и Элис были не такими раздражающими, как этот тип, а они несколько дней были связаны словно курицы для жарки.

— Тебе страшно? — мягко спросила я. — Ибо ты должен бояться.

Я практически ничего не сделала, но страх Прайса увеличивался. В то время я больше привыкла быть предметом насмешек, чем внушать ужас. Меня слегка беспокоило то, что мне это нравилось.

Прайс начал что-то бессвязно бормотать себе под нос. К моему удивлению, он не пытался наложить другое заклинание, словно уже сдался. И это беспокоило меня больше всего. Мне нравилось думать, что окажись я в заложниках, я бы боролась до последнего вздоха. Если не считать непрекращающегося бормотания, то Прайс, казалось, даже не хотел пытаться.

Как только я добралась до места назначения, на дорогу позади меня выехала ещё одна пара фар. Я бросила на них взгляд в зеркало заднего вида. Полагаю, Винтер нас догнал. У меня оставалось секунд тридцать. Оки-доки. Я остановилась, заглушила мотор и, не обращая внимание на испуганное хныканье Прайса, вышла из машины и вытащила его следом.

— Ты был подлым маленьким ублюдком, — прошипела я ему в лицо, держа за воротник, чтобы он не убежал. Повезло, что он был щуплым; не представляю, что мне удалось бы провернуть подобное с кем-то моего роста или крупнее.

— Отпустите меня, — простонал он. — Я ничего не сделал.

Я едва не засмеялась ему в лицо.

— О да, вы сделали. Я всё знаю. Бедный Оскар. Почему вы выбрали его козлом отпущения? — спросила я. — Что он вам сделал?

Выражение лица Прайса стало ещё более поникшим.

— Кто… кто такой Оскар Марш?

Я нетерпеливо цокнула.

— Марш? Такая у него фамилия? Я-то её не упоминала.

Слишком поздно Прайс осознал свою ошибку и попытался сдать назад.

— Нет, упоминали! — воскликнул он. — На днях вы искали его личное дело! Тогда вы назвали его имя.

Чёрт подери. Он прав. Он сглотнул, и его нервозность выдавала его.

Я понизила голос, сделав его опасно мягким и подражая Винтеру, когда он бывал особенно зол. Эй, если это работало у него, стоило и мне попытаться. Кроме того, Винтер уже остановил машину, и у меня заканчивалось время.

— Почему вы убили Дайала? Для того, чтобы украсть у него Манускрипт Сайфера?

Прайс повернул голову в сторону машины Винтера, очевидно, молясь, чтобы кто-то спас его от безумной, похитившей его ведьмы-блондинки. Однако Винтер лишь вышел из машины и скрестил руки на своей широкой груди. Свет фар освещал нас с Прайсом. Когда Винтер сделал шаг вперёд, в свет фар, и Прайс осознал, кто перед ним стоит, плечи его опустились, признавая поражение.

— Это была случайность, — промямлил он. — Я не хотел этого.

Триумф волной прокатился по мне.

— Продолжайте, — проговорила я, сохраняя ровный голос, хотя сложно было не вскинуть кулак в воздух в торжествующем жесте.

— Я отправился к нему попросить о помощи. Я нашёл у себя в столе Манускрипт Сайфера, но клянусь, я не клал его туда! Я никогда не брал его. Но когда я понял, что это такое, я осознал, что никто мне не поверит. Я умолял Дайала сделать что-нибудь. Сначала он сказал, что ему нужно изучить документ, но потом ничего не произошло. Он ничего не сделал. Вы начали всё разнюхивать, а Дайал оставил меня в подвешенном состоянии. Так что моё разоблачение было вопросом времени. Поэтому я снова пошёл к нему. Он сказал мне, что уже слишком поздно, и что я идиот, и лучшее, что я могу сделать — это сознаться. Он беспокоился только о себе и о том, как это может на нём отразиться, — беспомощно произнёс Прайс. — Он сказал, что ошибся, когда помог мне получить эту работу, и что после всего, что он для меня сделал, я всё испорчу. Он не хотел, чтобы кто-то слишком внимательно изучал моё досье, потому что это его скомпрометирует. Он сказал мне, что я должен сознаться в краже Манускрипта, чтобы уберечь всех остальных. Он никогда не заботился обо мне! Он заботился только о себе!