Книга Красавица и Ректор: расколдовать любой ценой, страница 108 – Анна Солейн

— Ну так как, Танг? Не передумали?

Его тон был похож на ушат ледяной воды. Распахнув глаза, я прищурилась.

— Нет. Я готова отдать все, что угодно, чтобы никогда больше не иметь с вами дел. И я никогда не передумаю.

— Вот как.

Ректор Стортон отстранился, а затем подошел к столу. Провел кончиками пальцев по стопке книг, взял в руки ободок с сапфирами и поднес его к глазам.

Лучи вечернего солнца раскрашивали фигуру ректора Стортона теплым желтым светом, его кожа казалась белой, как шелк, и такой же завораживающе гладкой. Свет запутывался в светлых волосах, собранных в пучок сзади, играл в гранях сапфиров.

Невольно любуясь этой картиной, я упустила момент, когда лицо ректора Стортона исказилось злобой, и он, замахнувшись, запустил сапфировый обруч в книжный шкаф.

Стеклянная дверца разбилась с громким звоном, и ректор Стортон обернулся ко мне.

— Потрудитесь мне объяснить, Танг, почему вы побрезговали тем, чтобы принять от меня обычное платье взамен испорченного, а от других принимаете драгоценности⁈

— Это не ваше дело!

— Я ректор!

— А я адептка, потому не собираюсь отчитываться перед вами о своей личной жизни.

Лицо ректора Стортона, и без того светлокожее, побелело еще сильнее.

— Поправьте меня, если я ошибаюсь, адептка Танг, но снятие вашего проклятья подразумевает некие чувства, которые вы ко мне испытываете.

Мое сердце пропустило удар. Я не хотела об этом говорить, тем более сейчас, когда я в старом платье чувствовала себя глупо и беззащитно перед застегнутым на все пуговицы ректором.

— Это мое дело, а не ваше.

— Вот как, — рыкнул ректор Стортон, снова подходя ближе. Края его черной с красной оторочкой мантии взметнулись. — И что же вы собираетесь делать с этими… чувствами потом? Когда проклятье будет снято?

— Любовь — это такая глупость, — ответила я. — Она быстро проходит. Не вы ли это говорили?

Я ждала очередного окрика или грубости, но ректор Стортон выглядел таким же растерянным и сбитым с толку, как когда я его ударила.

Он приблизился ко мне почти вплотную и замер. Чего он ждет? Заката? Чтобы понять, разрушено проклятье или нет? Я не знала наверняка, что я должна отдать, и совершенно запуталась в собственных чувствах.

О чем я вообще думала, накладывая такое сложное проклятье? Влюбиться всей душой — а что это значит? Со мной никогда такого не происходило. Мне нравился ректор Стортон, я любила на него смотреть, любила его слушать. Мне нравилось, как он улыбается, когда препирается с Дрангуром, как ворчит, разговаривая с призраком Бена Тернера, как смотрит на меня — так, как будто я что-то значу, как будто я — самое важное, что есть рядом. Хотелось сделать так, чтобы он был счастлив, но в то же время — оказаться как можно дальше, чтобы он не разбивал мне сердце.

Это любовь? Я не знала.

— Глупость. Быстро проходит, — непонятным тоном проговорил ректор Стортон, не отрывая взгляда от моего лица.

Я вздрогнула, когда тяжелая горячая ладонь легла мне на живот, а затем ректор Стортон вдруг опустился на колени.

— Танг, — проговорил он, глядя на меня снизу вверх и продолжая меня касаться. — Я с ума по тебе схожу.

Взгляд синих глаз был непривычно открытым и бесхитростным, ни злости, ни привычной безэмоциональной маски, ни отстраненности. Там был — ураган.

Как же хотелось в это поверить!