Книга Секреты прошлого, страница 31 – Анна Солейн

— Послушай, — мягко начала я своим “профессиональным” переговорным голосом. — Мы друг друга не так поняли, мне нужно…

— Нет, я понял все правильно. — Сорин молниеносно приблизился, схватил меня за подбородок кончиками пальцев и хмыкнул. — Ты решила выбрать этого пустозвона, как знакомо. Не думал, что ты такая глупая и поверхностная.

И в этот момент мои благие намерения быть спокойной и рассудительной испарились ко всем чертям. Пустозвон, значит. Значит, глупая и поверхностная. Знаешь, Сорин, если твоя распрекрасная Игрид так ошиблась, то это еще не значит, что я такая же.

И все-таки что-то во мне требовало уколоть Сорина посильнее. Хотелось сделать ему больно, так же больно, как было мне. И, к сожалению, я знала, где его слабое место.

— Этот пустозвон, — начала я, — не надевал на меня рабский ошейник и предложил брак. Не тащил в постель силой. Может, дело не в моей глупости не в глупости Игрид, а в тебе?

Господи, ну зачем я все это наговорила? Хотя в моих словах, безусловно, была доля истины. И все-таки об этом стоило бы промолчать. Ну вот ничему меня годы счастливого брака не научили!

Вот какая у меня сейчас цель? Разругаться окончательно? Или объясниться с человеком (драконом), которого я люблю?

— Прости, — с усилием произнесла я. — Это было… слишком неожиданно. Я растерялась и… мне нужно тебе кое-что сказать. Очень важное.

— Не думаю, что в этом есть необходимость, — откликнулся Сорин, выпрямляясь и сцепляя руки за спиной.

— Но ты же зачем-то явился ко двору, — заметила я. — Ты стал начальником стражи короля. Я готова съесть свои туфли, если ты скажешь, что сделал это из любви к его величеству.

— Как я уже и сказал, моя дорогая вира, — наклонился он ко мне и понизил голос, — я сделал это, чтобы наконец осветить этого ублюдка с испорченной кровью пламенем правды.

— Сорин, — начала я и дотронулась до его щеки кончиками пальцев.

В черных глазах мелькнуло какое-то отчаянное и и беззащитное выражение, мы замерли на несколько долгих секунд, глядя друг другу в глаза, а затем он проговорил:

— Мой ребенок — это все, что меня интересует. А Ариану давно пора было указать его место. Не смею больше тебя задерживать. Персу следует всыпать за то, что ты гуляешь одна.

От злости у меня перед глазами все поплыло. Я сжала кулаки, но — чудеса самоконтроля! — ничего не сказала из того, что вертелось на языке.

— Раз тебя интересует только твой ребенок — отлично, — заявила я вместо этого. — Потому что его благополучие — главное для меня тоже. Проводи меня к графине де Авен.

Сорин заморгал, лицо у него стало удивленным.

— Кошка! На кой тебе это сдалось?

— Что, думаешь, только тебе позволено секретничать с хорошенькими графинями? — уперла я руки в бока. — О чем вы шептались в зале суда?

— Этот… Ариан собирался ее казнить. Графиня — мой давний друг.

— Друг, значит, — прищурилась я. — И давно вы дружите?

— Ты, — Сорин нахмурился и посмотрел на меня, наклонив голову, — ты что, ревнуешь? Кошка! Кто дал тебе право меня ревновать?

Действительно, и кто дал мне это право? Может, ребенок, который рос у меня под сердцем? Ладно, Катя, вдох-выдох. Это ты бросила Сорина и, вообще-то, ты виновата в том, что он зол и обижен. Я могу это понять, я все могу понять, кроме его возмутительной твердолобости и нежелания меня слушать. Упертый, самоуверенный, непробиваемый!