Книга Хозяйка приюта, или Я не твоя жена, дракон!, страница 102 – Анна Солейн

Детям пришлось по душе.

— Они испугались?

— Конечно, — простодушно пожал плечами Юджин. — Мы же к хорошей жизни непривычные — рано или поздно она должна была закончится. Гадают, долго ли осталось и кто теперь вместо вас придет — или их самих куда-то отправят. Или вообще разделят.

— Ничего не закончится! — твердо рявкнула я. — Все будет хорошо. Иди и успокой их.

— Так, леди, я ж успокаивал, леди! — залепетал Юджин. — Так они ж не дурные, видят же…

Я вздохнула. Конечно, не дураки. Они очень умные — и за свою жизнь научились чувствовать приближающуюся опасность.

— Все будет хорошо, — пообещала я. — Ты мне веришь?

Юджин не нашелся с ответом, только спрятал глаза.

Отлично. Отлично просто! Одни проблемы от вас, генерал!

А поздно ночью генерал Реннер наконец пришел в себя.

ГЕНЕРАЛ АЛАН РЕННЕР

Возможно, мне стоило послушать Альберта: отсидеться где-то в тихом месте и дать шпионам сделать свое дело.

Но я скорее отгрызу себе руку, чем признаюсь в этом вслух, иначе Альберт будет припоминать это мне до конца дней и вытаскивать, как козырь, из рукава в любом споре.

Нет уж.

Обойдется.

Взрыв, прозвучавший в моем доме пару недель назад, когда мы обсуждали управляющую приютом в Брайтмуре, оказался только первой ласточкой. Я крепко кому-то досадил при дворе (таких, впрочем, можно было составить целый список на пару десятков пунктов), так что дальше последовало прямое нападение.

Во время вечерней тренировки на меня напало пятеро драконов — это как минимум, те, кого я успел пересчитать. Как по заказу, над королевством в тот вечер разыгралась гроза — подозреваю, не случайно все так удачно совпало, — и…

И я снова почувствовал сбивший меня с толку зов истинной. Такой сильный, что перед глазами все поплыло, а дракон совершенно ничего не соображал, только метался то в одну сторону, то в другую — потому что зов то появлялся, то замолкал. Бедняга сходил с ума, как пес, который потерял нюх.

Дракон злился все сильнее — так что в драке против пятерых противников, где нужна была трезвая голова, явно проигрывал.

Я тоже злился, совершенно дезориентированный, и, перехватив контроль, летел туда, откуда шел зов — к тому моменту я уже сообразил, что это грамотно спланированное нападение, и надеялся, что, когда доберусь до расставленной западни, хотя бы зов перестанет туманить голову.

Но это не сработало.

Нападающие, естественно, не пожелали ждать, пока я разберусь с происходящим, и продолжили рвать меня на куси. Умно, конечно. Дождь не давал мне учуять их запах и узнать, а молнии слепили чувствительные к вспышкам света драконьи глаза.

Пришлось перекинуться человеком и накинуть на себя полог невидимости — увы, я был не в лучшем состоянии, так что на то, чтобы приземлиться мягко, уже не хватило сил.

Кто-то назвал бы это бегством, но я был слишком слишком опытен, чтобы такими “бегствами” брезговать.

Я потерял сознание и пришел в себя… Так, а я где?

Привстав на локтях, я огляделся.

Темная комната, только скудный ночной свет падает из окна.

Обстановка исключительно нищенская. Обои, местами отклеившиеся от стен, шкаф с покосившимися дверьми, треснувшее зеркало и букет полевых цветов на подоконнике — в вазе с отколотым горлышком.

Сам я лежал на кровати, на груди и на бедре — аккуратные повязки. Спасибо, конечно, но я бы и без них справился, ненавижу, когда кто-то пытается меня лечить без разрешения.