Книга Как приручить фамильяра, страница 9 – Анна Солейн

— Нет! — восклицаю я возмущенно. Да как ему в голову такое могло прийти? Разорвать связь с фамильяром! Это хуже предательства.

Я морщусь. Неприятно признавать это, но Лукас прав. Я всегда размышляла о Горги как о моем фамильяре, думала, что раз связь у нас с ней установилась, то остальное должно со временем получаться само собой. Мне и в голову не приходило посмотреть на свои проблемы с этой точки зрения, а ведь Горги в первую очередь простая горгулья, животное, а уж потом — фамильяр.

Что ж, я все равно хотела поговорить с руководителем о том, чтобы снизить рабочую нагрузку. Устала оттого, что времени хватает только на сон, и оттого, что вынуждена затыкать все косяки управления артефакторики в одиночку.

А Горги я бы не бросила, даже если бы она не была моим фамильяром. Она, бедняжка, и так от жизни натерпелась.

Проводив Лукаса, я открываю шкатулку для писем, чтобы просмотреть рабочую почту, и с удивлением обнаруживаю два сообщения от Ролло. Улыбаюсь. Ролло. Широкие плечи, теплые руки, большой твердый х… характер, конечно же.

Ролло извинялся за то, что сбежал вчера, и предлагал встретиться еще раз, у него, чтобы «никто нам не помешал». А во втором письме тут же отменял встречу, потому что его отправляют в срочную командировку в Северные земли.

«Это на месяц минимум, может, и дольше. Заодно к родителям хочу съездить», — гласит письмо.

«Обязательно сообщи, как вернешься», — пишу я в ответ и рисую внизу страницы сердечко.

Я беру выходной, срочных дел все равно нет. Весь день провожу в одной комнате с Горги, пытаюсь говорить с ней ласково, рассказываю всякую ерунду, но близко к клетке не подхожу, чтобы не напугать.

Ночью мне снится почему-то Лукас, а утром я просыпаюсь от громогласного:

— Подъем, подъем! Глаза сами себя не накрасят! — Горги привычно глотает гласные, как будто рот у нее забит чем-то, что она никак не может прожевать.

И только в тот момент понимаю, что всю ночь спала спокойно, а Горги даже не фыркнула.

Вечером Лукас появляется на моем пороге с пакетом инжира. В расстегнутой на верхнюю пуговицу рубашке, которой не помешала бы стирка, в брюках, местами запыленных, в нечищеных туфлях. Улыбается так, что можно без помощи фонарей осветить небольшую улицу.

— Забыл сказать, — говорит он, протискиваясь квартиру. Меня окутывает запах свежего пота и почему-то — сухой травы. — Инжир, если он у тебя дома есть, спрячь. Теперь вкусное — только за особые заслуги и только от тебя.

Он идет в глубь квартиры, и я ворчу, плетясь следом:

— Да, конечно, проходи, располагайся. Чувствуй себя как дома.

— Спасибо, — невозмутимо отвечает Лукас, а затем достает что-то из кармана и бросает мне. — Это тебе для настроения.

Я изумленно таращусь на зажатую в руке картонную коробочку, перевязанную тонкой лентой. Белый шоколад, мой любимый. Лукас тем временем заходит в комнату и с порога начинает ворковать:

— Горги, Горгульюшка, как твои дела? Хорошая, хорошая девочка. А смотри, что у меня есть. — Лукас открывает пакет — в комнате тут же начинает пахнуть фруктовой сладостью — и достает спелый плод инжира. Горги, которая, судя по напряженной позе, уже приготовилась рычать, замирает. Поворачивает голову, прищуривается, будто примеряясь. — Ага, твой любимый инжир, — удовлетворенно произносит Лукас. Достает из кармана перочинный ножик (я знала!), разрезает инжир на несколько кусочков, а затем дает мне. — Давай, подходи к клетке и попробуй угостить ее.