Книга Свадьбы не будет, светлый!, страница 8 – Анна Солейн

Ну хватит.

– Прекратите! – возмутилась я, подойдя к Лайтвуду ближе.

– Что именно? – обеспокоенно спросил он, и его лицо приняло привычное уже серьезное и праведное выражение: губы сжаты, брови нахмурены, глаза смотрят пристально и понимающе. – Вам не нравятся эти менестрели?

– Нет!

Он издевается?!

Это пытки, а не музыка!

Лайтвуд кивнул.

– Я позову других. Я созову всех менестрелей в столице. Вы послушаете всех и скажете, кто вам больше по душе. Он будет каждую ночь вплоть до нашей свадьбы петь вам баллады под окном от моего имени.

– Не надо мне угрожать! – предупредила я, похолодев.

– Какие угрозы? – ужаснулся Лайтвуд. – Это любовь. Я хочу, чтобы вы радовались нашей свадьбе так же, как и я.

На лице Лайтвуда, пока он нес эту околесицу, не дрогнул ни один мускул.

Я сжала кулаки.

– Давайте серьезно. Что вам нужно?

– Вы.

– Зачем?

– Я думал, мои намерения ясны. Я хочу на вас жениться.

На благочестивом лице появилась уже знакомая мне темная ухмылка.

Секунда – и все исчезло.

Лайтвуд снова казался серьезным и непогрешимым, как сам Триединый.

– Нет, – выпалила я.

– Почему? – поднял брови он. – Назовите хоть одну причину.

– Я темная! – начала я.

– Я получил разрешение на свадьбу от вашего отца и императора, – дернул плечом Лайтвуд.

– Я вас терпеть не могу.

– Так бывает.

– Я превращу вашу жизнь в сплошные мучения, – привела я последний аргумент.

– Твои-и-и глаза, как звезды на небе-е-е, зажгли в душе огонь любви-и-и… – особенно громко взвыл менестрель, решительно ударив по струнам, и я поморщилась.

Лучше бы Лайтвуд заковал меня в «железную деву» в качестве подарка.

Там хоть тихо.

– Звучит интригующе, – откликнулся Лайтвуд. – Можете попробовать.

– Проклятый, да я вас просто не люблю!

Для темных любовь была поводом для шуток, но светлые, кажется, относились к ней серьезно.

Вдруг этот аргумент сработает?

– Это временно, – ухмыльнулся Лайтвуд, а затем шагнул ко мне и кончиками пальцев коснулся шеи. – Ты от меня не избавишься, Медея. И даже не рассчитывай сбежать. Найду и сделаю счастливой.

Его низкий голос звучал тихо, как шорох прибрежных камней. Почему-то стало страшно.

Секунда – и все прошло.

Лайтвуд отстранился. Легко, по-светлому, улыбнулся. Моя шея от его прикосновения горела.

– Проклятье! – выругалась я.

– Ну что вы, – безмятежно откликнулся Лайтвуд. – Это благословение.

Я подозрительно прищурилась.

Да он надо мной издевается.

Но ведь Верховный светлый маг не способен на такое. Он – сама доброта и действует наверняка из благих побуждений.

Правда, для меня эти побуждения были хуже пыток.

И что ему стоило выбрать какую-нибудь светлую? Она бы платье на себе порвала от радости.

Я открыла рот, но не успела ничего сказать.

– Там цветы в гостиную не помещаются, – раздался за нашими спинами голос Ренфилда. – И воняют на весь дом. Лучше бы вы колбасы побольше принесли, лорд Как-вас-там. Она и компактнее, и в хозяйстве пригодится. Хотя лучше бы вы вообще ничего не приносили. И сами не приходили. Одна морока.

В кои-то веки я была с ним согласна.

– Да благословит тебя Триединый! – откликнулся Лайтвуд, оборачиваясь к Ренфилду с легкой улыбкой на лице. – Кажется, лошадь, которую я преподнес в подарок мисс Медее, ест розовый куст. Ты разве не должен за ними присматривать?

Глаза Ренфилда наполнились ужасом, он рванул вправо, где вороная кобыла в самом деле доедала мамины розы. Гнева отца Ренфилд боялся вполовину не так сильно, как недовольства мамы, с которой станется сделать его куклу-вуду и использовать ее как подушечку для иголок ближайшие лет сто.