Книга Свадьбы не будет, светлый!, страница 119 – Анна Солейн

Я уткнулась в шитье. Не буду ему говорить, что Бенджамин недавно сам превратил Билли Брайта, который доставал его в школе, в картофелину – и без моей помощи! Ну и про то, что Бенджамин слишком уж интересуется темными гримуарами, тоже не буду говорить.

Вдруг все еще обойдется?

И вообще – я здесь ни при чем!

– Медея, – позвал Лайтвуд.

– Да, дорогой?

Он встал и подошел ко мне.

– Ты ведь никогда не вышиваешь. Знала, что Сэмми хочет мне сказать? Пришла насладиться?

– Не понимаю, о чем ты.

– Или проследить, чтобы я не наломал дров?

– Ты подозреваешь меня в добрых намерениях? – я приложила руку к груди. – Вот уж не думала, что услышу такое от мужа. Ты ранил меня в самое сердце.

– Скажи еще, что это не ты устроила Ребекке и Готфриду случайную встречу.

Разумеется, я. Но намерения у меня были самые зловредные: я хотела, чтобы Ребекка снова упала с головой в свои… приключения и потеряла покой. Могу я сделать подарок свекрови или нет, в конце концов? Ребекка меня до сих пор недолюбливала, не хотелось ее разочаровывать.

– Не понимаю, о чем ты, Лайтвуд, – откликнулась я, бессмысленно тыкая иголкой в ткань. И как светлые только могут заниматься этой ерундой?

Он наклонил голову.

– Сколько мы должны прожить, чтобы ты стала называть меня по имени?

Я запрокинула голову. На языке вертелось около сотни вариантов для того, чтобы съязвить.

– Райан.

Он улыбнулся и наклонился, чтобы меня поцеловать. И я ответила, даже не пытаясь сделать вид, что против.

Спустя несколько дней мне в голову пришла идея сварить яд, который бы туманил сознание, делал человека мягким, податливым, добрым и легковерным, как последний влюбленный светлый. Хитрость этого яда состояла в том, что он действовал постепенно, проникал в самую суть личности и менял ее до неузнаваемости. Как… влюбленность. Обнаружить его было практически невозможно, а основным ингредиентом для приготовления была всего-то вытяжка из корня мандрагоры. Яд был прост в изготовлении, а потенциал использования и возможный вред – колоссальным! Любые веревки можно было вить из человека, если дать ему выпить этого яда.

И за это меня внесли в Книгу Теней. В третий раз. Никто до сих пор не удостаивался такой чести: быть упомянутым трижды.

Так-то!

Первенца я рожала в муках. В ту ночь разразилась жуткая буря, ветер сгибал деревья, молнии сверкали, а от грома закладывало уши.

В комнате пахло кровью, а повитуха, едва перерезав пуповину и взглянув на ребенка, с криками выбежала за дверь. Я подозревала, что эту сцену, заплатив повитухе сверх положенного ей жалованья, подстроил Лайтвуд, но все равно было приятно.

– Как мы его назовем? – спросила я.

Лайтвуд, впервые взяв нашего крохотного сына на руки, бережно покачивал его, завернутого в пушистое черно-белое одеяльце. От этой картины у меня внутри что-то замирало и вздрагивало.

– Для этого сначала нужно понять, темный у нас родился или светлый, – пожал плечами он.

– Конечно, темный! – возмутилась я.

А были сомнения?

– Откуда ты знаешь? – нахмурился Лайтвуд и открыл от удивления рот. – Медея! Ты что-то сделала?

Всего один маленький ритуальчик! Он же не думал, что я пущу это на самотек?

Ну, может, в следующий раз я рожу для него светлого, который даже станет Верховным. Или нет. Кто знает, ведь у темных, у светлых и даже у детей есть свободная воля. Кто бы мог подумать.

– Райан?

– Что? – спросил он, не отрывая нежного взгляда от новорожденного сына, который заворочался и захныкал во сне.

– Обещаю портить тебе жизнь до конца наших дней, дорогой.

– Взаимно.

Взглянув на меня, он ухмыльнулся.

Как-то… недобро.

По-темному.