Книга О пауках и собаках, страница 14 – Алиса Рудницкая

– Ты выглядишь так жалко, – словно не слыша его, смаковал победу Гайнер. – Тебе оказана такая честь: быть первым, кого познает Владычица. И вот, что ты делаешь. Лижешься с грязной шлюхой... Как отвратительно, Эйна-а-ар. И какое наслаждение знать, видеть своими глазами, как низко ты пал.

Четверо мужчин – безлики и сильны. Опасны. Не просто охранники – профессионалы. Убийцы. Значит, все же Гайнер выследил его? Знает о Лергене? Эйнар не понимал, чего боялся больше: своей смерти – вот действительно что унизительной! – или последствий его дружбы для обычной, не самой чистой на руку, семьи.

Неужели все и правда так закончится – его избитым трупом в грязной подворотне за пару дней до того как...

Доигрался, парень.

Эйнар рассмеялся.

– Какой ты хитрый, Гайне-е-ер, какой ты умный... – в издевательском восхищении сказал. – Правильно, правильно мыслишь, ведь как иначе избавляться от соперника? Ведь ты не сможешь  убедить Совет и мою милую Соллит в том, какой я нехороший, как испачкался, общаясь со всяким отребьем... Нет-нет, дядюшку моего не одолеть – он же все нам на пользу обернет, любое твое слово. Он тебя раздавит, как блоху, виноватым сделает...

На молочных щеках Гайнера выступили некрасивые алые пятна от гнева. Конечно, он боялся, что просто испортить репутацию лор Телламонов не удасться. Может, Эйнара и за соперника не считал, но его семья страшилась Авеля, как огня – по-глупому, переоценивая... Убить – перед этим унизив – оно надежней. Никто ничего не узнает. Может быть, тело Эйнара и не обнаружат. Пропал жених – и все, беда, конечно, но получше найдется. А если обнаружат – и замечательно. Сдох, как бродячий пес, на помойке, забитый – сам виноват... Разве можно будет в этом обвинить благороднейших лор Ранетрелов?

– Если бы я захотел... – Гайнер процедил сквозь зубы, но фразу закончить не смог. Он разрывался: доказать, Эйнару, этому ублюдку, свою хитрость, свой ум – не убить, отпустить и растоптать перед нортейлской знатью... или не рисковать.

Эйнар даже на миг почувствовал надежду. Может получиться заболтать?

Почему, почему, почему он просто не может попытаться сбежать? Кто вбил ему в голову, в инстинкты, что это бессмысленно? Дядя, разумеется.

Здравомыслие Гайнера оказалось сильнее гордости.

– Прирежьте его! – вигливо крикнул он заскучавшим наемникам.

Эйнар подумал – отстраненно, обреченно – что у него где-то-то был нож для черчения рун, но достать все равно не успеет. Кольцо на пальце раскололось. Амулет на шее – осколок льда.

Удар в челюсть обрушил Эйнара на мостовую.

– Вам же сказали, прирежьте, а вы бьете, – сплевывая кровь, сказал он – укоризненно и спокойно.

Твердил себе в мыслях, молил – ну же сопротивляйся, дурак! Слабак! Трус! Не болтай – ударь.

Но он совершенно не умел сражаться.

Удар по ребрам заставил застонать: один, второй, третий. Эйнар скрутился новорожденным щенком, заскулил – мысленно. Язык себе чуть не откусил, чтобы молчать.

Может быть Марта прибежит с помощью? Не могла же она и правда поверить, что он как-то разберется? Пожалуйста, пусть... пусть кто-то придет, спасет его.

Только бы Марта не побежала за помощью. У них же не только мечи, кулаки и тяжелые ботинки. Эйнар заметил сразу кобуру контрабандного револьвера – пристрелят любого, свидетелей не оставят...