Книга О пауках и собаках, страница 16 – Алиса Рудницкая

Слуг Фрино ненавидел. Запуганные отцовские прихвостни, потерявшие в попытках выслужиться и разум, и гордость, и честь, вызывали у него отвращение. Думалось Фрино, что скажи им старший Сентро зажарить и съесть собственного ребенка - они бы это сделали, да ещё и поблагодарили бы за хорошую идею. Потому, стоило им спустить его с лошади, как Фрино тут же растолкал этих глубоко отвратительных ему людей и буквально вцепился в Ирона мертвой хваткой.

- Нам всё равно в одну сторону, - буркнул на удивленный взгляд секретаря Фрино. - Веди.

- Господин, может сначала к целителю? - осторожно спросил Ирон.

- Если мы пойдем сначала к целителю, то оскорбим отца, поставив мои интересы выше его, - поморщился Фрино. - А за оскорбление он предпочитает брать плату выдранными ногтями. Не знаю как тебе, но мне мои ногти весьма нравятся. К тому же только отросли...

От таких слов секретарь ощутимо побледнел. Что до Фрино - у него от страха кишки старательно пытались завязаться в узел. Расправа было очень близко, он даже не мечтал что обойдется. Только надеялся, кусая губу, что эта ошибка не станет его последней.

Слуги распахнули массивную, обитую железом дверь и Ирон с Фрино вошли в холодный холл. Здесь почти не было мебели, лишь статуи героев древности у стен, пара дверей да парадная лестница на второй этаж. Паутинка на люстре серебрилась инеем. Не смотря на то, что на Орне имелась и отопительная система, и магия, сложно было поддерживать тепло в таком большом здании. К тому же, по традициям аристократии дома должно было быть холодно – это позволяло носить и внутри помещения богатую, меховую одежду и делало сон в одиночку практически невозможным занятием. Фрино это казалось глупым пережитком прошлого, потому в его комнате всегда приятно трещала жаровня, в которой вместе с углем изредка жглись благовония..

Буквально прыгая на одной ноге, поддерживаемый Ироном, Фрино добрался до кабинета отца – благо, он находился на первом этаже. Глубоко вздохнул, постучался, получил разрешение войти. Переглянувшись с секретарем, с которым они оказались по такому случаю в одной лодке, он открыл тяжелую дубовую дверь.

В кабинете старого паука Алана Сентро было чуть теплее, чем в холле. Еще бы, здесь, на мощном столе-секретере из красного дерева, хранились очень ценные бумаги, которым нельзя было дать отсыреть или промерзнуть. Обставил отец свой личный кабинет богато. Все было из покрытого лаком дерева, даже рамы в окнах – а на скалистой Орне древесина ценилась на вес золота. Стул у секретера и любимое кресло отца устилали бурые шкуры. Меха тоже были в дефиците, потому что большую часть пушного зверя просто напросто истребили ненасытные орнцы.

Когда Ирон и Фрино вошли, старший Сентро сидел у большого окна в своем любимом, застеленном белой шкурой кресле. На столике рядом с ним лежал искусно сделанный револьвер из редкого черного металла гамзы - высший признак власти на Орне. Инкрустированный алмазами и украшенный золотом, он гораздо лучше какой-нибудь короны или статуса показывал, кто здесь главный.

Фрино поежился. Отец – низенький, лысый мужчина на вид лет пятидесяти, но на деле ему приближалось к четвертой сотне – почти не выползал из своего кабинета, мало двигался, но был из-за этого малоподвижного распорядка дня не толстым, а напротив – сухим и сморщенным словно древесная кора. Опасным. Не таким как Фрино. Фрино в своем частом и скором гневе походил на бешеное животное. О нет, Алан Сентро, старый и хитрый, был чудовищем совсем другого порядка – расчетливым, жестоким, забывшим о сострадании социопатом.