Книга Новогодний Экспресс. Постарайся простить, страница 27 – Кария Гросс, Кристина Юраш

Я хотела что-то сказать ему, но тут же подумала, что он прав. Неужели стоит и дальше погружаться в отчаяние, когда можно выйти и пройтись? Почему когда муж изменяет стыдно его жене, а не ему самому и любовнице? Почему я должна прятаться ото всех, скрывая свое горе под маской ледяного спокойствия, чтобы мужу было комфортно? Если я сейчас оденусь и выйду, я ступлю на тонкую грань, разделяющую “Ах, бедняжечка!” и “Вы видели, что она себе позволяет!”.

– Вы знаете, что замужней женщине непозволительно разгуливать с посторонним мужчиной, если только он не старшее ее на пятьдесят лет, – произнесла я.

– О, за это не волнуйтесь. Мне далеко за семьдесят. Я даже старше, чем господин Бенджамин, – рассмеялся дракон. – Или вы не верите? Те, в ком течет драконья кровь, долго мучают наследников нервным ожиданием. Все, хватит перепираться. Одевайтесь.

Он поморщился, словно устал спорить.

Я и сама понимала, что хоронить заживо себя еще рано. Быть может, будь на моем месте девушка этой эпохи, она провела бы все путешествие в слезах.

– Вам следует выйти, чтобы я могла привести себя в порядок, – произнесла я.

Я потратила пятнадцать минут, чтобы одеться и сделать прическу. Вытащив изо рта очередную шпильку, я посмотрела на свое бледное лицо с красными глазами.

Дорогая косметичка распахнулась, а я быстро навела марафет, чтобы при полном параде направиться на выход.

Герцог помог мне сойти с поезда по приставной лестнице, а я поправила перчатки, щурясь на яркое полуденное солнце. Я видела лес, небольшую снежную пустошь вокруг рельс, словно древний лес вырубили для прокладки дороги, вторгнувшись в чужой, неизведанный мир.

На горизонте стояли величественные снежные горы. Поезд находился у подножья горы. Дальше рельсы были укрыты снегом и глыбами льда, который подтапливали заклинаниями несколько магов.

– Дедушка! Лови! – послышался радостный, визгливый голосок ребенка. – Давай сыграем в снежки!

Деда Беня поймал снежок плечом, а потом наклонился, скатал снежок и бросил во внучку.

Я смотрела на деда, как на героя.

Неподалеку прогуливались две дамы, шурша платьями о снегу и кутаясь в шубки. Поэт присел на уши оперной диве, листая книжку.

– Я могу почитать вам что-то из раннего творчества! – заметил он, а она шумно вздохнула и красноречиво закатила глаза.

– Ваше “исраннее творчество” меня не впечатляет, – заметила она.

– О, я знаю, что вас точно впечатлит! – обрадовался поэт, долистав книгу и прочитав вслух. – Верь в мечты, и пускай они будут глубы.... эм… это модная игра слов. Что-то вроде голубые и глупые… Я продолжу? Так вот… эм…, смех твой – компас по нежности трубам. Куда-то извозчик мечты увозил. И дождик погодный весь день моросил.

Ну, да. Здесь есть рифма. Со смыслом я пока не улавливаю. Но тут я услышала голос дракона. Он говорил тихо, что было слышно только мне.

– Вы пили бокалы чужого терпенья, и ели сердца острой маленькой ложкой. И в каждом бокале ища наслажденье, глазами мужчинам кидали подножки. Теперь не теснятся кареты у дома, бокалы гостей в вашу честь не звенят, и те, кто когда-то вам были знакомы, при встрече отводят растерянный взгляд.

– Вы давно сочиняете стихи? – спросила я, глядя на дракона удивленно.

– Нет, само как-то получается, – небрежно отмахнулся он.

Неподалеку я заметила мужа и Ровену, которые прогуливались вдоль вагона. Что-то уж слишком беззаботно они болтают. Или это тоже часть ритуала?