Книга Корпулентные достоинства, или Знатный переполох. Дилогия, страница 206 – Катерина Цвик

Берегиня же взяла стоявшую на камне чашу и, резанув свою руку, капнула в нее немного крови, потом жестом показала сделать то же самое и нам. Дима поднял наши сомкнутые руки и немного разжал ладони, позволяя нескольким каплям упасть. Потом Берегиня торжественно подняла каменную чашу над головой, подчеркивая торжество момента, и предложила нам сделать из нее по глоточку. Я испугалась, что не смогу отпить даже чуть-чуть или меня просто вывернет, но Дима сделал это без колебаний, и я последовала его примеру, да и вкус воды от нескольких капель крови всего лишь приобрел какой-то странный оттенок. Оставшуюся жидкость Берегиня вылила на поверхность камня. И она, к моему удивлению, тут же в него впиталась, а я каким-то непостижимым образом ощутила, что теперь Изнанка для меня такой же дом, как и Земля. Мы с Димой ошарашенно переглянулись. И в этот момент тишина, которая сопровождала это действо, взорвалась радостными криками, от которых я чудом не оглохла.

А потом был праздник, необузданный, веселый, полный песен, музыки и танцев. Он закружил нас, опьянил вином и счастьем необычайной свободы, радости и любви! И когда мы, наконец, остались наедине в специально построенном для нас доме, который нам неожиданно подарили со словами «Теперь этот мир и ваш дом, а потому мы хотим, чтобы вам здесь было хорошо и уютно», мы застыли в тишине друг напротив друга, глядя в глаза и не в силах вымолвить ни слова.

— Я тебя люблю, Дусенька, как же я тебя люблю… — прошептал Дима, упираясь своим лбом в мой. — Я знаю, что по местным обычаям мы муж и жена, но там, на Земле, эту свадьбу вряд ли посчитают законной. И я пойму, если ты захочешь подождать до венчания в церкви…

— Не захочу… — тихо прервала его я.

И в эту минуты мир вокруг перестал для нас существовать…

Карета тряслась на ухабах уже не один час. И будь моя воля, лучше бы скакала рядом с ней на лошади, чем сидела в этом неудобном транспорте. Но я такой роскоши позволить себе не могла, так как в седле держалась откровенно плохо, да и царевна на этот раз попросила, чтобы я составила ей компанию. Однако сейчас она заснула, утомленная долгой дорогой, а я вернулась мыслями к тому дню, когда мы вернулись с Изнанки.

Проснувшись с Димой на следующий день после свадьбы не самым ранним утром, мы узнали, что у нас появился свой собственный домовой. Им оказался мой маленький друг Матвейка. Как только мы вошли в кухню, из которой доносились умопомрачительные запахи сдобы, он, страшно смущаясь, попросился остаться в нашем доме.

— Так мы же сегодня отсюда уйдем, Матвейка! Что ты тут один делать будешь? — спросила я его тогда.

— Так вы меня туда, на Землю изначальную, к себе в дом возьмите. Поверьте, вы не пожалеете! Я буду очень-очень стараться! А как сюда соберетесь, так скажите, я вам и этот дом к встрече подготовлю. Мы ведь только на землю сами попасть не можем, а сюда, коли разрешение дадите, завсегда.

Мы с Димой поначалу растерялись, но все же решили взять с собой Матвейку. Надо же было с чего-то или кого-то начинать. Тем более что и его отец-домовой попросил за сына. А потом был грифон Фонечка, как его назвала Берегиня, и которого Дима чуть позже переименовал в Афоню. Он встречал нас на самом пороге и усиленно терся о ноги моего мужа, буквально не давая прохода. Причину столь странного нетипичного поведения разъяснил Матвейка, который сказал, что Фоня после их эпичной битвы у Кромлеха проникся к Диме большим уважением и захотел пойти к нему в услужение. Также домовенок нам поведал, что пока Фонечка еще слишком юн, но хорошо понимает человеческую речь, а через полгода-год уже сможет подниматься в небо вместе со своим хозяином.