Книга Корпулентные достоинства, или Знатный переполох. Дилогия, страница 209 – Катерина Цвик

— Осталось уже немного, завтра к вечеру должны прибыть в Москву.

Мне самой уже порядком надоело трястись в каретах и спать непонятно где и как. Так и подмывало воспользоваться своим новым умением и пройти вместе со всеми в нужное место порталом. Но нельзя…

— Дуся, скажи, — замявшись, спросила царевна, — когда ты поняла, что влюбилась?

Я даже растерялась от такого вопроса.

— Не знаю. Дима запал мне в душу еще при нашей первой встрече, — я улыбнулась, возвращаясь воспоминаниями в тот день. — Только он тогда категорично заявил, что стар для меня и вообще о женитьбе не помышляет.

Глаза Лизаветы распахнулись в удивлении:

— Но как? Он же… То есть… — она явно растерялась.

— Но постепенно и как-то незаметно окружил меня заботой и любовью, напрочь позабыв, что вообще-то по собственным заверениям не подходит мне по возрасту и не хочет жениться. А я в какой-то момент просто поняла, что никто другой мне не нужен, и я безумно его люблю.

— А как же граф Рассел? — закусив губу, задала она провокационный вопрос.

От воспоминаний об этом человеке мои щеки порозовели:

— Граф видел во мне лишь желанную, но неподатливую цель. Если бы он добился взаимности, то просто бы порадовался очередной победе и трофею в моем лице. А потом перешагнул и пошел дальше. Или, что хуже, играл бы на моих чувствах, и я стала бы лишь удобной марионеткой в его руках. — Я посмотрела царевне в глаза и утвердительно произнесла: — Вы ведь знаете, для чего эти англичане на самом деле приехали.

— Да, знаю, — она потупилась. — Но я подумала, что это все равно не мешает любви, если она истинная.

— Тот, кто по-настоящему любит, постарается оградить свою избранницу от любых пересудов и точно не будет при этом крутить романы направо и налево! — а потом добавила, вспоминая в каком веке живу: — И не станет склонять свою избранницу к отношениям до брака… — Царевна потупилась, и я все же решилась закончить свою мысль: — Я не знаю, что граф Вудвилл вам говорил и к чему склонял, но почему-то уверена, что за несколько месяцев жизни в одном доме, граф Бехтеев не позволил себе ничего, чтобы могло кинуть тень на ваше имя, чего нельзя сказать о графе Вудвилле.

На некоторое время в карете повисла тишина, слышались лишь небольшие поскрипывания и голоса переговаривающихся солдат сопровождения.

— Ваня… Он и правда стал для меня спасением от тех чувств, что я начинала испытывать к Ричарду. Ведь, несмотря ни на что, он сумел вскружить мне голову, сумел найти такие слова, что я начала сомневаться в себе, своих мыслях и желаниях. А Ваня… Он самый лучший! Он… мой. Я теперь жизни без него не представляю! — От волнения она так сжала сидевшую у нее на руках кошечку, что та придушенно мявкнула и, когда хозяйка опомнилась и погладила ее, с укоризной на нее покосилась и продолжила дремать. — Только что теперь делать с этими чувствами? Отец вряд ли согласится выдать меня за него… Но хуже будет, если он его куда-нибудь отошлет или вернет обратно на границу. Я этого не переживу!

Неожиданно из глаз царевны полились слезы, и она достала платочек, пряча лицо и вздрагивая, пытаясь сдержать всхлипы. А я совершенно не знала, что делать в такой ситуации. Никогда прежде она не заводила таких разговоров и вообще старалась ни с кем не делиться столь личным, а тут решилась. Видимо, уже не было сил все держать в себе.