Книга Соленья и варенья от попаданки, или новая жизнь бабы Зины, страница 19 – Ри Даль

— Очень сомневаюсь, что останусь свободна в Доме Приятствий.

Пусть я не знала всех правил нынешней реальности, но здравый смысл подсказывал, что ни в одном из миров девушки в подобных заведениях не обладали никакими правами. Это натуральное рабство и унижение. И на это предлагал мне пойти великий служитель Целлианы, дабы остаться живой? Интересно, а как сама Целлиана отнеслась бы к подобному?

— Если тебе дорога жизнь, то стерпишь, — равнодушно отозвался Великий Митроил. — Ты уже стояла у невозвратной черты, но сделала всё, чтобы не переступить её. Теперь ты в заточении, которое, гарантирую тебе, продлится столько, сколько у тебя хватит сил дышать. Но я предлагаю тебе выход…

— Сделку, — перебила я.

— Называй, как хочешь, Киора. Твоя жизнь в твоих руках.

— Ошибаетесь, — проскрежетала я зубами, хватаясь за решётку. — Вы говорите о выборе, но никакого выбора не предлагаете, кроме как стать вашей марионеткой.

— Тебе больше нравится обживаться в этой камере? — нет, мне не послышалось, Великий Митроил смеялся, глумливо и жестоко.

У него была власть, свобода и неприкосновенность. У меня же не было ничего. В любой момент меня могли убить. Даже странно, что не пришибли сразу. Ещё и ребёнка у меня отобрали, не дав взглянуть, попрощаться, а теперь намеревались продать в рабыни для утех.

— Скажите, где мой сын, — попросила я подавленно. — Вы ведь знаете, где он.

Служитель молчал, не двигался. Красная ткань плаща мерещилась течением кровавой реки из-за отсветов огня на факеле. Но сама фигура Митроила точно окаменела на несколько секунд. Я не могла разобрать, а дышит ли он вообще.

— Твоё дитя пребывает в лучшем мире, Киора, — наконец, ответил служитель, твёрдо и повелительно. — Тебя больше не должно это заботить.

— Он жив? — я ещё крепче впилась в холодный металл и приникла к решётке, поддавшись внезапному порыву. — Просто скажите, он жив?

— Тебе уже всё было сказано, Киора, — отрезал Великий Митроил. — Думай о себе. Раз уж тебе не дано стать матерью, позаботься хотя бы о сохранении собственной жизни и распорядись ею правильно.

Его слова обожгли меня изнутри.

«Не дано стать матерью…»

Я была матерью. И в каком-то смысле оставалась до сих пор. Мать, похоронившая собственного ребёнка, не перестаёт быть матерью. Вот только в этой жизни мне не дозволили его похоронить, а значит, для меня моё дитя всё ещё оставалось живым, кто бы что ни говорил.

И в то же время я понимала: в чём-то этот безжалостный демон под красной накидкой, которого у меня язык не поворачивался назвать человеком, был прав. Мне уже сказали достаточно, чтобы прийти к мысли — я не найду даже следов пепла своего ребёнка, а о моей жизни не позаботится никто, кроме меня самой.

Взгляд переместился на узкую прореху в плаще Великого Митроила. Оттуда на меня зорко и неподвижно глядел единственный глаз, с помощью которого главный служитель культа Целлианы мог рассмотреть метку на теле человека, — Око Дракона, магический амулет, выполненный из алацирса, драконьего стекла, и драгура, драконьей стали. Именно этим артефактом проверяли каждую девушку во время ежегодного ритуала в честь богини.

Меня тоже касался этот амулет, подтверждая, что я являюсь носителем метки. А после богослужения и специальных омовений волосы мои засветились фиолетом, и метка тоже стала переливаться новыми цветами, когда Око Дракона направило свой немой взор.