Книга Соленья и варенья от попаданки, или новая жизнь бабы Зины, страница 2 – Ри Даль

— Где… мой малыш?.. — слова её упали в пустую тишину.

С той же пустотой на Киору смотрели глаза Тирама и бесконечно-чёрная дыра под капюшоном Великого Митроила.

Никто из них не произнёс ни слова. Киора поняла всё сама. А последнее, что она запомнила в ту проклятую ночь, как тьма накрывает её с головой, не оставляя шанса снова увидеть свет.

— Зинаида Геласимна!..

Батюшки-светы!.. Заснула! Заснула, как есть! Прямо за столом!

Вот же ж, старость-не радость… На секундочку только глаза сомкнула, а тут — хлоп! — и в сон унесло! Да и какой ещё сон… Странный, страшный, до мурашек…

Хотя знаю я, откуда сны-то эти, знаю. Всё воспоминания мои, только в другую форму обличённые, в хитрую форму, заковыристую. На то оно и подсознание, чтоб загадки всякие подкидывать, изворачиваться.

Теперь ведь тоже подсознание злодействовало, не иначе. У меня-то в своё время никаких чудных замков не было, конечно. Больница была, обычная, городская. Но акушерка с медсёстрами так же шептались, думая, что я сплю, и так же ничего сказать не смогли, когда я очнулась и стала вопросы задавать. Они, бедные, только стояли, глядели на меня да молчали. Как о таком говорить?..

— Зинаида Геласимна! — снова требовательно покликал меня Ванюша и подёргал за рукав вязаной кофточки. — Эта вам!..

Он с гордостью протянул мне букет роз, перехваченных розовой ленточкой. Я-то спросонья и не поняла, что происходит вообще. Огляделась сквозь очки, стараясь не выдать, что кимарнула на перемене.

Третий «Б» уже побежал в другой класс, на следующий урок, а пятый «А» только-только рассаживался за столы. У первоклашек сегодня совсем моих занятий не было в расписании. Чего же это Ванюша прибежал?..

Ну, тут я глаза-то пошире продрала и увидела Оленьку Золотову:

— Здравствуйте, Зинаида Герасимовна.

Оля посмотрела на меня будто бы с жалостью. А может, показалось мне. Я ж ещё туго соображала. Не узнала её даже — свою бывшую ученицу. С пятого по одиннадцатый класс была у них классным руководителем. А теперь вон — сына Оленькиного учу. Жизнь-то на месте не стоит. Детки растут. Ольку давно уж не узнать: какой она была, какой стала. А материнство ей очень к лицу — прямо расцвела моя девочка…

— Ой!.. — я с места подскочила и скорее обнимать её. — Что ж ты не предупредила, что придёшь?

— Сюрприз хотела сделать, — Оля обняла меня в ответ.

Она для меня всегда очень особенной была. Маленькая, худенькая, в веснушках. Без отца росла, мать на двух работах вкалывала. А другие дети они ведь не всегда добрые-милые, если уж по правде сказать. Обижали Ольку. К пятому классу совсем ей жизни не было, а теперь глядите-ка: красавица, молодая мама, замужняя, и муж у неё — мужчина заботливый и небедный.

— Хороший сюрприз, хороший, — обрадовалась, чуть не пустив слезу.

Ну, чего плакать-то? Это всё возраст: что ни событие — в слёзы. Иной раз совсем сдержаться тяжело бывает. И даже Ольку увидела — едва не всплакнула.

— Зина Геласимна! — опять позвал меня Ванька, протягивая всё тот же букет.

— Надо говорить: «Зинаида», — поправила его Оля.

А я поспешила перехватить подарок.

— Спасибо-спасибо, — затараторила, удивляясь, как же это ребёнок держал такую громадину. Тут же килограмм пять веса, не меньше. — Красивые очень. А в честь чего же это? — нашёлся и ещё один повод для удивления.