Книга Холли внутри шторма, страница 107 – Тата Алатова

Зрачки Фрэнка расширились, на лице, кроме отрешенного упрямства, проступила неуверенность.

— Тэсса? — прошептал он и жадно схватил ее за руки, вглядываясь так, как будто ожидал увидеть нечто чудесное, но и ужасное тоже. — Ты правда сняла шарф? Прямо сейчас ты любишь меня?

— Я…

И для вранья тоже не было места в эту минуту.

— Я не чувствую перемен, — призналась она обескураженно. — Это значит, что я зря носила шарф? На расстоянии иглы Дерева любви не работают?

— Или, — ненавязчиво подсказал Холли, — ты уже любишь Фрэнка на весь тот максимум, на который способна. Поэтому магия пикси не может ничего изменить.

— Что? — переспросила Тэсса.

— Что? — повторил Фрэнк.

— Господи, ну какие же вы деревянные, — простонал Холли. — Пойдемте уже домой, холодно и мокро!

— Я хочу проверить, — решительно заявил Фрэнк.

— Тебе сейчас лучше не соваться на кладбище, — предупредила Тэсса.

По его лицу словно рябь прошла, и он так сильно стиснул ее запястья, что едва хруст не послышался.

— Между тобой и Аланом, — с исступленной убежденностью сказал Фрэнк, — я выберу тебя. Я всегда выберу тебя.

Тэссу словно неведомая сила швырнула к нему. Она целовала его под дождем — хаотично, быстро, горячо, отогревая и утешая, и сама утешаясь тоже. Орден вытравливал из своих адептов умение любить, оно было таким же вредным, как страх, жадность или нерешительность. Но здесь, под ледяными и чистыми слезами девочки Одри, все это было неважно.

Важен был только Фрэнк.

Взяв его за руку, она сама повела его на кладбище. Казалось, что от могил исходил потусторонний стон, клубился туман, — никогда еще здесь не было так жутко.

Тэсса подставила иглам дерева обе ладони, которые тут же покрылись капельками крови.

А потом посмотрела на Фрэнка.

— Ничего не меняется, — просто сказала она. — Я люблю тебя не больше и не меньше. Только так, как умею.

Оказалось, видеть, как на глазах взрослого, потрепанного жизнью, сильного мужчины выступают слезы, — это очень больно. У Тэссы буквально сердце взорвалось.

Фрэнк резко засмеялся и обнял ее.

— Если мы во всем разобрались, то давайте уходить отсюда, — взмолился Холли. — У меня от этого тумана кровь в жилах стынет.

Солнце так ярко сияло над Нью-Ньюлином, что Тэсса даже зажмурилась.

Лежа в кровати, она видела ясное небо и кусочек спокойного моря.

Фрэнк мерно дышал под ее головой.

Его грудь поднималась и опускалась.

Ночью он попросил привязать его к кровати, поскольку зов Алана продолжал бередить его душу. Он боялся, что снова сорвется.

По крайней мере, Тэссе не пришлось останавливать его силой. Да и Фрэнк вроде бы не собирался противостоять ей — но сколько это продлится?

Следовало как можно быстрее понять, что пробудило кладбище.

Приподнявшись, она освободила руку Фрэнка, привязанную к изголовью, легко поцеловала его в губы.

В Тэссе плескалось столько нежности, что она могла бы затопить ею всю деревню.

Ресницы Фрэнка дрогнули, он потянулся, разминая затекшую руку, и сел в кровати. Умиротворенный. Спокойный.

Тэсса потянулась к нему, взъерошила волосы, поцеловала веки, виски, погладила плечи.

А потом встала и отправилась навстречу новому дню. Пора было отнести молоко пикси и призраку на чердаке.

Холли так и рисовал в гостиной — всклокоченный, вдохновленный, сумасшедший.

— Ты не ложился? — удивилась Тэсса, вставая за его спиной.