Книга Холли внутри шторма, страница 48 – Тата Алатова

Вот почему Холли нравилась его роль созерцателя — он находился на безопасном расстоянии и в то же время так близко, что мог бы сейчас дотронуться до Тэссы, если бы захотел. Это было немного пугающе — прежде между ними находился холст или бумага, надежное забрало. Без карандаша в руке он чувствовал себя беззащитным.

Она чуть повернула голову, поймала его взгляд и залипла, зрачки в зрачки. Так плавно входят в море, погружаясь все глубже и глубже. Так насекомые запутываются в паутине. Так муха застывает в янтаре, как Тэсса залипла в Холли, а он в ней.

Неподвижность.

Тягучее ожидание.

Предвкушение.

Понимание.

Ее заводило, когда Холли смотрит, а Фрэнку каждый раз приходилось преодолевать смущение. То мгновение, когда он переламывал собственное внутреннее сопротивление, было по-особенному острым.

И его неловкость, и ее готовность запускали какой-то сложный химический процесс в голове Холли, заставляя каждый нерв вибрировать от напряжения.

И он терпеливо складывал в свою корзинку со впечатлениями и выражения их лиц, и бисеринки пота на коже, и тихие прерывистые выдохи. Яркими вспышками фиксировал в памяти стоп-кадры: губы Фрэнка на соске Тэссы, широкая ладонь на ее колене, ее позвонки, перекаты его мускулов, простынь, смятая в кулаке.

Бесценное.

Когда в доме ночуют пять человек, а ванных комнат всего две, то очередь неизбежна.

Вытираясь полотенцем, Тэсса твердо пообещала себе, что скоро отправит всех гостей по домам. Ей не нравилось, что замок на скале превратился в общежитие.

После душа она спустилась вниз, где Фрэнк не слишком ловко сооружал сэндвичи на завтрак. Холли что-то увлеченно рисовал здесь же, за столом, не обращая ни на кого внимания.

Эллиот и Вероника страдали от похмелья. Он — от эмоционального, она — от буквального.

Тэсса молча налила молоко в миску и отправилась к призраку Малькольма в башенку.

— Ну, рассказывайте, — потребовала она с порога, — что это вам в голову взбрело плести заговор вместе с пикси? С чего вдруг вы подсунули мне ту дьявольскую паутинку с эффектом внезапной влюбленности?

— Это не заговор, — оскорбленно ответил призрак, — это благодарность.

— То есть? — не поняла Тэсса.

— Так пикси говорят вам спасибо за удобный дом и молоко.

— Сводя с ума жителей деревни?

— Пикси решили, что это именно то, чего вам не хватает.

Влюбленности, которая вдруг возникает из ниоткуда и быстро исчезает?

Вряд ли стоило ждать от этих крохотных существ здравого смысла.

Доброе намерение, которые вылилось в кучу хлопот, — о, это очень по нью-ньюлински. Тэсса уже даже вроде как привыкла.

— А рыба? — спросила она. — Тоже ваши проделки?

— Фу, — призрак скривился с отвращением. — Такую гадость мы бы в собственный дом не приволокли! Я сплел паутинку из волос ни живого, ни мертвого, чтобы прикрыть страх, который внушала эта рыба. А пикси просто наложили поверх свои чары.

— Ну, большое спасибо им за это, — саркастически отозвалась Тэсса.

На завтрак заглянули Фанни и Кенни, сияющие и довольные.

— Мы укололись, — сообщили они восторженно и кинули на стол «Расследования Нью-Ньюлина».

«Новая опасность: на кладбище выросло дерево любви. Уже есть первая жертва», — было написано крупными буквами. Камила всегда тяготела к длинным заголовкам.

— Что значит — укололись? — нахмурилась Тэсса.

— Ну, иголками с этого дерева, — пояснила Фанни. — Это так здорово! Бабочки в животе, эндорфины и все такое! Божечки, как приятно быть пылко влюбленным.