Книга Холли внутри шторма, страница 56 – Тата Алатова

И почему про покойников не принято говорить правду?

Вероника была головной болью всей деревни — неопрятная, всегда пьяная, скандальная истеричка, без устали орущая на своего покойного мужа. Стоит ли винить бедолагу в том, что он пожелал придушить ее?

Но теперь им всем придется изображать грусть и говорить торжественные речи. Хотя казалось бы — с чего это?

Вздохнув, Камила вернулась к некрологу: «Доктор Картер подтвердил, что у Вероники остановилось сердце. Холли Лонгли заверяет, что она умерла от горя»…

Значит ли это, что свадьба отшельника Эрла и Мэри Лу будет отложена?

Приободрившись, Камила застучала по клавиатуре быстрее: «Нью-Ньюлин потрясен такой крупной утратой и погружен в затяжной траур».

Если это не намек, то непонятно, что вообще можно считать намеками.

Ей нужно было выиграть время, чтобы изменить свой генетический код, перестать быть стопроцентным человеком — и получить возможность прикасаться к Эрлу, не вызывая приступов его аллергии.

Если все получится…

Камила вскочила, не в силах оставаться на месте.

Ох, если у нее все получится! Тогда Мэри Лу придется подвинуться.

Чем эта бестолковая и легкомысленная девчонка заслужила такого умного и глубокого мужчину? Только тем, что одна из ее прабабок согрешила с морским чудовищем?

Несправедливо.

Камила была по всем статьям лучше Мэри Лу, опытнее, умнее.

И она обязательно победит в этой битве.

Тэсса тоже страдала над клавиатурой. Она терпеть не могла писать отчеты и рапорты, и ее приводила в уныние необходимость предоставить настолько веские объяснения нетипичного поведения Малкольма, чтобы начальство сочло их убедительными.

В управлении нещадно дуло из всех щелей.

Фанни в ярком салатовом свитере и малиновых вязаных штанах ожесточенно подметала пол и время от времени громогласно вздыхала, отвлекая Тэссу от ее монументального труда.

— Что? — рявкнула она яростно после очередного пронизывающего «оха».

— Как славно, что ты спросила, — оживилась Фанни и остановилась, обнимая метелку: — Я закончила свою пьесу и хочу, чтобы ты ее прочитала.

— Это обязательно? — насупилась Тэсса. Она и нормальные-то детективы не слишком жаловала, а уж пьесы и вовсе считала страшной скукой. — Лучше отдай рукопись Фрэнку, он у нас ценитель литературы.

— Этот мордоворот? — не поверила Фанни. — Перестань увиливать! Неужели так сложно честно сказать свое мнение?

Сложно ли?

Тэсса сильно сомневалась, что Фанни родила шедевр. А стало быть, вряд ли могла оценить честное мнение.

— И о чем твоя пьеса? — осторожно спросила она.

— Она называется «О нелюбви», — с энтузиазмом принялась рассказывать Фанни. — О том, как хорошенький юноша думает, что влюбляется в страхолюдину, а потом оказывается — ему просто захотелось в нее влюбиться, чтобы выглядеть еще лучше в своих глазах.

Так Тэсса и думала: очередная психологическая лабуда.

К счастью, от необходимости ответа ее спас Кенни, решительно ворвавшийся в управление.

— У меня дело к шерифу, — провозгласил он торжественно, не глядя в сторону Фанни.

— Это я, — радостно откликнулась Тэсса, не желая больше ничего слушать о любви и тем более — нелюбви.

— И к мэру.

— И это тоже я.

Кенни уселся на стул для посетителей.

Фанни поспешно повернулась к ним спиной, воинственно взмахнув метелкой.

— Сегодня утром я не смог выехать из Нью-Ньюлина, — сердито начал Кенни.