Книга Холли внутри шторма, страница 76 – Тата Алатова

Она успокаивала себя: Моргавр решил, что профессору есть место в этой деревне, значит, он здесь для чего-то нужен. С другой стороны, стоило ли так безоглядно доверять древнему существу, которое обладало телепатией, но не факт, что высоким интеллектом?

Тяжело вздохнув, Тэсса подошла к Холли и заглянула через его плечо. Он трудился над сдвоенным портретом близняшек. По замыслу, о котором он говорил прежде, одна половина лица должна была принадлежать злу, а другая — добру.

Но сейчас, сколько бы Тэсса ни приглядывалась к этому портрету, ей виделась только скорбь.

— Холли, — осторожно проговорила она, — тут что-то не то.

— Это с тобой что-то не то, а не с моей картиной, — проворчал он.

— Может, и со мной, — согласилась она печально. — Может, я перестала видеть разницу между добром и злом?

— Ты ее не видишь, потому что ее нет, — отрезал Холли и горделиво откинулся на стуле, с удовольствием разглядывая свое творение. — И вот что мне интересно: найдется ли в этом мире еще один человек, который признается, что не видит различий между близняшками? Или все будут охать и заверять друг друга, что это тонко и гениально?

— Спятил? — только и спросила Тэсса.

— Я? — удивился Холли. — Нет, это сумасшедший мир, в котором мертвый муж пытается задушить жену, а она умирает из-за любви к нему! Где здесь добро, Тэсса? И где зло? Нет между ними границы!

— Эту картину нельзя показывать людям, — хмуро отрезала Тэсса. — Это я тебе как инквизитор говорю.

— Ты с ума сошла?

— Холли, твои картины влияют на людей. Мало нам миссис Ван, которая залипла на фрэнке? Что будет, если какой-то особенно впечатлительный человек залипнет на этой картине? Мы получим маньяка со сбитым моральным компасом.

— Я не могу нести ответственность за всех психов вокруг.

Тэсса снова тяжело вздохнула.

Это был трудный разговор, который мог навсегда рассорить их с Холли.

Не сказать чтобы самовлюбленный художник легко переносил критику или собирался философски относиться к чужому мнению.

— Послушай, — Тэсса поставила кружку на столик и наклонилась над Холли, уперевшись рукой в спинку стула. Ей было важно видеть сейчас его лицо. — Прежде твои картины несли счастье и радость, вот почему люди восхищались ими. А сейчас от них исходят то похоть, то… вот это, — она мотнула головой в сторону полотна. — Что происходит с тобой?

Он молчал, откинувшись назад и глядя прямо на нее.

Голубые глаза посерели, стали похожи на пасмурное небо в ожидании то ли дождя, а то ли грозы.

Возраст сложился тревожными морщинками, и Холли сейчас больше не был похож на беззаботного эльфа, а выглядел усталым человеком средних лет.

— Что происходит со мной? — повторил он медленно, и Тэссе захотелось зажмуриться.

Все-таки на горизонте маячила гроза, наверное, даже шторм, гром, и молнии, и порывистый ветер, и какими будут последствия — просчитать не получалось.

У Джеймса болело все тело: он половину ночи бегал под градинами нежданно хлынувших в Нью-Ньюлине жемчужин, укрывая грядки невыносимой Бренды. Это было больно, между прочим, но обижать грозную на вид и невозможно добрую в душе соседку не хотелось.

Старики им с Одри попались что надо. Куда лучше той приемной семьи, в которой они когда-то познакомились.

И Джон, и Бренда старались изо всех сил, чтобы позаботиться о Жасмин и Артуре, и хотя Джеймс и Одри были призваны им в помощь в качестве нянек, на самом деле они тоже оставались детьми. Бренда пекла кружевные блинчики и для Джеймса с Артуром тоже, а старик Джон не забывал подкидывать затворнице Одри новые книги и игрушки для Жасмин. Он говорил, что заказывал их через магазинчик Кенни для себя и Артура, но они им не понравились. И все понимали, что на самом деле он покупал все это для девчонок.