Книга Люся, которая всех бесила, страница 108 – Тата Алатова

– Поехали?

– Сумасшедшая девка, – выругался он и сдался первым.

Попытался отступить, дать ей пространство, позволить дышать. Но Люся ухватила его за лацканы пальто и бесцеремонно потянула за собой, внутрь.

С тихим урчанием закрылись двери, лифт плавно пришел в движение, отчего в животе стало щекотно, как бывает на качелях.

Дом был элитным, кабинка просторнее стандартной, но все равно тесной, невозможно тесной. Пряное жаркое марево сушило губы, туманило голову, оголяло натянутые нервы – не нервы, провода высокого напряжения. Не подходи, убьет.

А Ветров, будто нарочно – да точно нарочно! – навалился вдруг плотно, прижимая ее к стенке лифта всем своим телом, всем весом, передумав сдавать назад, полный вперед, и пиратским флагом маячило перед глазами плечо в черном драпе, немножко уха и завиток жестких волос.

Люся бездумно подняла руку и пригладила завиток, коснулась кончиками пальцев кожи на его шее, там, где заканчивался ворс и начиналось теплое, пульсирующее. Потянулась вперед и лизнула жилку, отдавшись инстинктам и желаниям, – до того ей захотелось ощутить Ветрова на вкус.

Будет ли он таким же острым, как перец? Таким же раскаленным, как пустыня?

Он показался ледяным горным ручьем.

Замерев от неожиданного открытия, Люся не сразу ощутила, как натянулось прижимающееся к ней тело. Струной. Вот-вот порвется.

Лифт мягко остановился. Открылись двери.

Никто не пошевелился.

– Ненавижу твоего Китаева, – сообщил Ветров, склонив голову к ее руке, и его губы коснулись пальцев, – и тебя тоже… терпеть не могу.

Она засмеялась – хрипло, торжествующе, принимая его поражение, потому что он явно складывал знамена к ее ногам, уж Люся-то умела распознавать чужие слабости. Ветров в ответ прикусил ее палец, отпустил, выругался сквозь зубы.

Двери закрылись и тут же снова открылись, деликатно звякнув, напоминая о себе.

Люся невольно повернулась на звук, и вот тогда, посреди этого короткого движения, Ветров поцеловал ее – стылая вода и горячий ветер подстегнули контрастом все ощущения, смешались воедино колючая щетина, нежность и жесткость, неприятие и головокружительный запах пряностей и сандала.

Она увидела себя словно со стороны, как это бывает в фантастических фильмах, когда душа отделяется от тела. Чудная побочка от мареновского колдовства, не иначе.

Вот Люсин сжатый кулак вцепился в ворот его пальто, притягивая к себе еще ближе, голова запрокинута, глаза широко распахнуты.

У Ветрова был сосредоточенный острый взгляд, как будто он находился на опасном задании. Напряженная ладонь упиралась в стену у ее виска. Проступали вены.

Он был на взводе, но еще не возбужден, скорее под адреналином. Скорее смывал с ее губ вкус Китаева, чем целовался на полном серьезе.

И Люся, разумеется, приняла это за вызов.

Растекшись спиной по стене, будто лишившись всех мышц и костей, она обвила Ветрова за шею.

Закрылись и открылись, звякнув, двери лифта.

Люся зажмурилась, втянула носом воздух, впуская Ветрова внутрь себя. Вся нахрапистость куда-то подевалась, и она пробовала его осторожно, как незнакомое озеро. Сначала макнуть одну лапку, потом другую. Прислушаться к звукам вокруг, к опасностям, которые могли подстерегать в новой воде.

И Ветров ощутил ее перемену, стал мягче, напирал уже не так плотно, не так агрессивно. И губы его стали нежнее, отчего щетина показалась более колкой. И эта перемена, разительная, чувственная, надежнее иных слов вдруг доказала Люсе, что все происходящее – реально. Она действительно целовалась с Ветровым в лифте.