Книга Люся, которая всех бесила, страница 11 – Тата Алатова

– Марина Сергеевна Соловьева, историк, доктор наук. Мне нужно, чтобы город встретил ее лояльно.

– Лояльно? – недоверчиво переспросила Люся. – Коркору? По-твоему, я волшебник?

– Бываешь иногда. – Он пожал плечами. – Напиши интервью… с правильными акцентами. Запусти серию материалов о стереотипах и шаблонах. О том, что необязательно банник окажется мошенником, некоторые домовые ненавидят готовить, встречаются лады, не желающие заводить семью, и не каждая ярила – шлюха. Главное, чтобы Соловьевой дали спокойно работать, а город не лихорадило от паники и ненависти. Нам тут стихийные покушения ни к чему, а то психических много в последнее время развелось. Помнишь, как спалили магазин, в котором работали нави?

– Ладно. – Первый шок прошел, и Люсин мозг перешел в рабочий режим. Она прокручивала варианты и уже сочиняла заголовки. – Договорились.

Это будет захватывающий квест.

Можно ли изменить мышление целого города? И какими методами?

– Я не волшебник, я только учусь, – пробормотала она и, перегнувшись через стол, мягко поцеловала Великого Моржа в пушистые усы.

Уже у порога обернулась.

– А Самойлова можно турнуть?

– Терпи, – попросил он с неожиданно просительными интонациями, – а то брат мне всю душу вынет.

– Есть терпеть, – приуныв, отозвалась Люся.

Всю дорогу до дома она спрашивала себя: звонить Баринову или он сам себе Буратино? Кто просил его связываться с серыми схемами? Тем более в области медикаментов. У людей вообще-то жизнь от этого зависит.

– Добро налево, зло направо, – сказала себе Люся, – прямо пойдешь, охваты наберешь.

Два года назад ее собственная сестра попалась на том, что половинила ампулы, вливая пациентам лишь часть препаратов, а излишки сбывала налево.

Сестра была ярилой – яркой, красивой, любящей легкую жизнь.

Мать требовала, чтобы Люся подняла все свои связи и вытащила сестру. Или хотя бы смягчила ей приговор.

Люся, наверное, могла бы, но вместо этого расписала все подробности дела на своем портале.

С тех пор у нее больше не было семьи.

Выбор, который мы делаем каждый день. Возможно, неправильный, но единственно возможный.

Холодная голова, горячее сердце и чистые руки, говорила себе Люся, но с возрастом эта мантра все чаще давала сбой. Легко быть максималистом в двадцать, в тридцать пять сомнений становится куда больше.

– Я подумаю об этом завтра, – пообещала она себе, паркуясь.

Поднимаясь в квартиру, Люся ожидала вечер в тишине и одиночестве – впервые за много лет Нина Петровна не станет ходить за ней по пятам, пересказывая сериалы. Сегодня она будет водить хороводы вокруг внука.

Однако соседка нашлась на ее кухне. Она тушила на пару котлеты, что-то мурлыча себе под нос.

– Нина Петровна? – удивилась Люся.

– Ты сегодня рано.

– А у вас разве нет гостей?

– Вот что, милая моя, – строго проговорила Нина Петровна, – я с тобой свои семейные дела обсуждать не буду. Тебе же только слово скажи, а завтра весь город прочтет об этом в интернете.

– Это правда, – согласилась Люся, – мой мозг не рассчитан на хранение и сокрытие информации, а только на ее распространение. Профессиональная деформация. Поэтому молчите, Нина Петровна, о семье и говорите со мной о сериалах.

– Иди руки мыть.

Люся молча прошла в ванную комнату, умылась, переоделась в домашнее.

Звонить Баринову? Не звонить?