Книга Люся, которая всех бесила, страница 201 – Тата Алатова

– Он уничтожил свою дочь? – поразилась Люся.

– На допросе его знатно корежило. Даже после смерти, ругался он, Лиза осталась все той же похотливой ярилкой. Что ему было делать, говорит, только спасти ее от самой себя.

– Бедная девочка. Она не знала свободы ни при жизни, ни после смерти.

– При этом Лихов внаглую заявился к тебе, потребовав отдать ему навь, которую ты вывезла с пожара в клубе. Он реально не поверил, что кто-то будет всерьез расследовать их исчезновение. Чувствовал полную безнаказанность – кому какое дело до умертвий, они ведь не люди.

– А трясовица?

– С трясовицей открылось такое днище в работе отдела по постановке умертвий на учет, что волосы дыбом. Они принуждали навей работать на них, а трясовиц не уничтожали, как того требует закон, а держали на продажу, представляешь себе?

– В смысле? – Люсю передернуло. – На продажу кому?

– Тому, кому надо ненавязчиво отправить ближнего своего на тот свет. Трясовицы по нынешним временам – штучный и очень дорогой товар. Девочка, которая меня укусила, содержалась в заброшенном бараке под присмотром навей. Она была уже третьей, двух предыдущих вывезли в другие регионы. Мы замучаемся их искать. Этой девочке как раз подбирали покупателя, когда Лихов послал ее по адресу твоей Синички. Собственно, он эту систему и создал, когда возглавлял отдел. Социальные службы сливали им информацию о неблагополучных семьях со смертельно больными детьми. Эти семьи пасли и в нужное время отправляли за трясовицей навей.

– Жесть какая. – Люся натянула одеяло повыше, ощутив озноб. – Как он узнал о квартире Синички?

– А она сама о ней сообщила. Лихову пришла электронка – мол, Павел Ветров обязательно появится по этому адресу в самое ближайшее время. Лихов уже чувствовал, что расследование зашло слишком далеко, он потерял осторожность, начал психовать. Он, конечно, знал о серийных убийствах архов, связей в полиции полно. И понимал, от кого именно могло прийти столь заманчивое предложение. Решил, что хорошо бы вывести меня из строя. То ли от переизбытка чувств, то ли надеялся притормозить следствие. Я же один такой упертый, кто в этих навей вцепился, как в живых, другой опер даже вникать не стал бы.

– А как Синичка узнала о Лихове? И зачем она с ним связалась?

– Как узнала – понятия не имею, – он зевнул, – поймаем, спросим. А зачем – тут есть догадки. Наверное, через меня хотела добраться до тебя. Ты же расстроилась из-за моего боевого ранения, Люсенька?

– Тебя укусили за палец, – фыркнула она, – тоже мне.

– Ты развалишься, если проявишь участие и поддержку?

Может, и развалится.

На участие и поддержку требовалось очень много сил, а Люся сама едва-едва держалась на плаву. Стоит дать слабину – и утонешь в страхах.

– Так что завтра звони своему Носову, – вздохнул Паша, – пусть мчится в нашу пресс-службу, они ему передадут материалы обоих дел – и по «Вишенке», и по трясовицам. Мне нужен резонанс, потому что впервые в мировой истории нави будут давать показания в суде. Нужно перебороть закостенелость системы, а то наша консервативная прокуратура может вообще завернуть рассмотрение с такими свидетелями.

– Резонанс – это запросто, – меланхолично согласилась Люся, которая все никак не могла прийти в себя от новостей о Деде-Дубе. Вроде и подозревала, что с ним все непросто, а все равно – как обухом по голове. А уж как перевозбудится Носов от таких новостей! – А интервью с тобой? Новый начальник видовой полиции против старого! Раскрыта грязная схема продажи трясовиц!