Книга Люся, которая всех бесила, страница 203 – Тата Алатова

– Полагаю, что его заинтересовала не видовая принадлежность, а ваш интерес к древним рукописям. Говорят, вы утащили у него из-под носа сразу несколько манускриптов на онлайн-аукционах.

– Ах ты батюшки, – воскликнула Нина Петровна и самым потрясающим образом густо покраснела. – Да уж не о Знойном ли Ловеласе ты мне толкуешь?

– О ком? – поразилась Люся и расхохоталась.

Ветров, по-утреннему хмурый и ворчливый, завтракал молча. Он не выспался и сейчас тихо ненавидел весь мир. Люся ощущала его раздражение как назойливое жужжание комара над ухом, и ей очень хотелось прихлопнуть это несуществующее насекомое.

Ну или хотя бы слопать.

– Вполне может быть, – продолжала резвиться она, любуясь розовой мордашкой старушки, – Николай Иванович действительно знойный ловелас. Он был женат четыре раза, но все еще верит в брачные узы. С последней дамой сердца он расстался потому, что она отказалась выйти за него замуж. Не захотел, понимаете ли, жить во грехе.

– Люсь, а можно менее настойчиво подсовывать моей бабушке престарелого бабника? – буркнул Ветров.

– Гляньте на него, теперь его бабники не устраивают! Напомнить тебе, что своей предыдущей девушке-ярилке ты изменил с ее же подругой?

– Паша! – ахнула Нина Петровна. – Как это после такого у тебя стручок не отсох!

Люся почувствовала, что от таких захватывающих аллегорий у нее челюсть бухается вниз. Она так и покатилась со смеху, а у Ветрова окончательно испортилось настроение.

– Ну вот, – обвиняюще указал он ложкой на бабушку, – теперь Люся будет припоминать мне этот стручок вечно!

– Так тебе и надо, – безмятежно отозвалась Нина Петровна. – Так что там с моим поклонником, Люся?

– Ну, он художник. И коркор.

– Господи, – процедил Ветров, – а поприличнее экземпляра не нашлось?

– Ого! – восхитилась Нина Петровна. – Я чувствую заманчивый флер зловещих стереотипов. А фото есть?

– Сколько угодно. Мы писали с ним материал.

– Ах, тот чудесный музейный юноша, который делает керамические фигурки!

– Да-да, тот самый.

– Прелестные фигурки.

– И прелестный юноша.

– Да ну вас, – скривился Ветров и ушел в гостиную, прихватив с собой кружку кофе.

– И чего он так бесится? – спросила Люся.

– Утро, – пожала плечами старушка.

Ветров уехал в больницу, где ему предстояло пройти какие-то обследования и, возможно, закрыть больничный.

И Люся вздохнула с облегчением.

Его ворчание и бухтение действовали ей на нервы.

Она открыла ноутбук и обнаружила множество новых сообщений в чате редакции.

Носов неистово фонтанировал от восторга. Материалы, которые ему предоставили в пресс-службе видовой полиции, были эксклюзивом, остальные СМИ пока не получили к ним доступа, фактура выдалась богатой, скандал намечался такой мощности, что обязательно попадет в федеральную повестку.

Так что у Носова выдался свой Новый год, отдельный.

Люся пролистала чат и разочарованно констатировала, что не испытывает азарта и радости. Возможно, с возрастом и опытом куда-то делось щенячье упоение неофита, опубликовавшего первую сенсацию.

Она думала о Дмитрии Юрьевиче Лихове и его дочери Лизе, о специалистах отдела по защите детства, которые передавали сведения о больных детях в отдел по регистрации умертвий. О живых еще детях. Теоретически видовики были в своем праве требовать такие данные – профилактика и все такое. Формально придраться к сотрудникам соцслужб было не из-за чего, они исправно ставили на учет неблагополучные семьи, проводили патронажи, заполняли множество отчетов.