Книга Люся, которая всех бесила, страница 86 – Тата Алатова

Ехать Люсе было недалеко – в центре все располагалось близко, и уже через пятнадцать минут она вышла из такси возле краеведческого музея.

Без собственной родной машины было до жути неудобно, Люся злилась: вот чем неведомому маньяку именно низшие архи не угодили? Совершенно мирные и даже беззащитные создания. Всего-то и бонусов, что способность различать другие виды и обостренная интуиция.

Она могла бы понять, если бы он взъелся на маренов с их похотью, жадностью и темным колдовством (узнать у Синички, в чем именно оно заключается, мало ли, может, Ветров каждую ночь на нее тайком порчу насылает, – отметила Люся для себя).

Могла бы понять, если бы маньяк решил извести ярилок – о, сколько семей было разрушено из-за их сокрушительной сексуальности и беззаботности!

Могла бы понять, если бы он ополчился против киморов – эти склочники кого угодно достанут. Банники тоже могли стать подходящей целью – мошенники и обманщики, милейшие люди.

Но змеи и лягушки?

Может, у него фобия? Боится пресмыкающихся и земноводных?

Краеведческий музей делил свои залы вместе с художественным. Направо – живопись, налево – первобытные кости и тушки животных.

Очень удобно: антология пирамиды Маслоу в одном здании.

Здесь было тихо и пусто. Люся и сама не знала, что именно хотела найти. Скорее, просто сбежала из редакции, чтобы не встречаться с юристами. Она и без того не любила эти скучные совещания, а когда речь шла о судебных разбирательствах с собственной сестрой, то и вовсе предпочитала держаться в стороне. Но смутная надежда все же питала ее, такая призрачная, что и не разобрать: привела ее сюда арховская интуиция или просто привычка хвататься за соломинку и не оставлять дело на полдороге.

– Экспозиции, связанные с коркорами? – неодобрительно уточнила музейная сотрудница, следовавшая за Люсей по пятам, будто подозревала, что та может спереть осколок орудия бронзового века. – Не думаю, что у нас есть нечто подобное.

– И что это вас коркоры заинтересовали? – раздался вдруг голос, и Люся отшатнулась – почудилось, что с ней заговорил один из экспонатов.

Но оказалось, что это всего лишь мелкий старичок, расставляющий на столике поделки из керамики.

Приблизившись, она ахнула. Небольшие фигурки отличались удивительным изяществом, а сюжеты завораживали. Вот яг слился с трехголовым змеем в борьбе, вот стыдное: арх перекидывается в лебедя, и руки уже превратились в крылья, а ноги еще человеческие. Вот марен обнимает за колени ярилу, заглядывая ей под юбку. Вот банник смиренно ждет своих жертв, прячась за березовым веником.

– Я хочу все, – вырвалось у Люси, – это же на продажу?

– А то как же, – охотно откликнулся дедок, – сувенирка.

– Искусство, – строго поправила она. – Работы потрясающие, правда.

– Всю душу в них вложил, – с достоинством похвалился дед.

Музейная тетка хмыкнула, явно считая фигурки недостойными такого гордого определения, и убралась из зала. А Люся перевела взгляд с керамики на ее создателя, привычно пригляделась к нему, прикидывая вид, и недоуменно нахмурилась.

Пожалуй, впервые с детских лет она не могла понять, кто перед ней. Не банник, не кимор, не марен, не лад, не арх, не боян, не кащ, не ярил, не домовой, не лесовик – впрочем, те вообще редко появлялись в городах, предпочитая блуждать на природе и свободе. Не был дедок и нечистью – для русала слишком озорно блестели его глаза, для нави – не хватало перьев, а трясовицы – всегда дети. Да и крепкий запах лука и селедки отбивал последние сомнения.