Книга Соломенное сердце, страница 19 – Тата Алатова

— Как тебе теория о том, что в детстве я был лишен любви, а теперь выпрашиваю ее у кого попало.

— Брехня, — уверенно отрезала Поля. — Но вот что мне интересно: ты не боишься, что сегодня я в тебя влюблюсь, а завтра брошусь в пропасть на Гиблом перевале?

— О, я думал об этом, — оживился Даня. — Ты привязана к Егору, этого бы хватило для духов перевала, а ты все равно не отзываешься на их зов. Тут что-то другое.

— Мертвая старуха внутри меня? Ты серьезно?

— Так я и предлагаю — посмотреть. Если в тебе есть кто-то, оно обязательно отзовется. Я же разговаривающий с духами, помнишь об этом?

— Что мне надо делать?

— Ничего.

Даня склонился над ней — беспокойные глаза, прямая линия рта, непривычно серьезное выражение узкого лица.

И вдруг очередная улыбка — воркующий голос — звезды в черноте радужки.

— Иди ко мне, — позвал он нежнейшим из любовников, шепотом, вобравшем в себя и хороводы васс, и искорки гортов, и тьму шайнов, и густоту вьеров, и искры муннов, и жар анков, и надежность итров, и щедрость тьерров. — Я пришел к тебе с открытым сердцем, с добрыми намерениями, без оружия, без злого умысла, безо всякой корысти. Я пришел к тебе с любовью, я пришел тебе с голыми руками, без защиты и без брони. Иди ко мне…

Он что-то еще шептал, отчего у Поли кружило голову, перекувыркивало желудок, обхватывало горло, сбивало дыхание.

Он шептал — а она видела вершины гор, видела плачущие камни, видела, как цветы пробивают землю и раскрываются под солнечными лучами. Поля видела, где начинаются и заканчиваются реки, вспомнила, как родился этот мир, и богов, которые были еще такими молодыми. Дара — Мира — Лорн, Лорн — Мира — Дара. Жизнь, смерть, перемены. С кем ты захочешь играть?

Ей было хорошо. Ей было даже больше, чем хорошо, — ей было необыкновенно уютно, и смешно, и весело, и азарт тек по венам. Она была такой сильной. Она была такой беззаботной. Она была…

А потом все закончилось — больно и стремительно. Мир схлопнулся, яйцо треснуло, крик птенца разорвал тишину, и Поля едва не закричала тоже, но у нее вырвался только тихий волчий скулеж.

А Даню отбросило назад — он упал на кровать, скорчился, застонал, задрожал.

Казалось, его поглотил кошмар, казалось, на него набросились шайны, духи смерти.

— Эй, — Поля схватила за его плечо. — Что? Как тебе помочь?

— Обними, — взмолился он едва слышно.

Ладно. Это она сумеет. Она сто раз обнималась с Егоркой. Они иногда даже спали вместе, крепко прижимаясь друг к другу под одеялом. В те времена, когда ему было шесть, а Поля только пришла в этот мир. Ей было так непривычно. Колыбельные, колыбельные, колыбельные. Она пела их все время, а люди смотрели с жалостью.

Лежать поперек кровати было неудобно, но Даню трясло, а ей ничего другого не оставалось. Поэтому Поля обняла его, как сумела, обхватила руками, положила голову на грудь — тук-тук-тук — как медленно. Поможет ли?

— Мне как будто пинок под зад дали, — пробормотал он с трудом, — вышвырнули из твоего сознания, как щенка. Что это вообще было?

Поля промолчала, у нее не было ответов. Глаза слипались.

А Даня оказался таким удобным, таким теплым. Почти как Егорка, только больше.

***

Она уехала, когда он еще спал.

Катилась вниз на нейтралке, экономя бензин.

Обратная дорога была не то чтобы легче, но уже привычнее.