Книга Соломенное сердце, страница 32 – Тата Алатова

Густые пшеничные ресницы отбрасывали тени на ее лицо.

— Это ты его позвал, да? — спросила она, не открывая глаз, когда Даня перестал возиться и притих, баюкая свою боль.

— Кажется, да, — подтвердил он, — попытался договориться с ущельем… Кто знал, что явится такое безобразие.

— Как ты начал разговаривать с духами?

— Старый горт моей обменной семьи ни в какую не принимал меня, он скорбел по мальчику, который умер, и не хотел другого вместо него.

— Духи дома привязываются к людям? — удивилась она.

— Иногда. Если к ним уважительно относятся поколение за поколением. Знаешь, что значит для пятилетнего ребенка, когда горт против тебя? Что твоя кровать всегда будет холодной и мокрой, еда горелой и пересоленной, шнурки будут завязываться друг с другом, посуда падать тебе на голову, а одежда то и дело рваться. Мои обменные родители, хоть и не любили меня поначалу, не хотели мне зла. Они пытались задобрить горта, приносили ему дары, уговаривали, но я все равно постоянно болел, весь был покрыт синяками и всегда ходил голодным. Однажды я чуть не умер, когда на меня опрокинулся котелок с кипятком… Ожоги очень долго пришлось выводить, и стало понятно, что мне или придется покинуть этот дом, или как-то договариваться с гортом. Отец нашел старика в соседней деревне, он и учил меня. А потом… мне было тринадцать, наверное, когда я призвал шайнов.

— Ты хотел умереть? — ее ресницы взметнулись, Поля непроизвольно придвинулась ближе, вглядываясь в его лицо. Покрытое уродливыми волдырями и рубцами, чтоб его.

— Не я, — Даня сглотнул, вспоминая те черные, наполненные горем дни. — Моя младшая сестра Соня попала под колеса трактора и так сильно пострадала, что доктора даже не могли избавить ее от мучений, не говоря уж о том, чтобы исцелить. И отец попросил меня… помочь ей уйти.

Поля не стала ужасаться, только опустила на мгновение взгляд, а потом снова посмотрела на Даню в упор:

— Нельзя призвать шайнов для другого человека. Духи смерти приходит только тогда, когда ты зовешь их для себя.

— Так говорят, — угрюмо ответил он. — Но на самом деле — можно. Вопрос только в цене. Всегда вопрос только в цене, Поля.

Она кивнула, рассеянно перебирая его волосы. Так гладят кошку, а не мужчину.

— Отец не простил меня, — закончил Даня со вздохом. — Или себя. В любом случае, я все время напоминал ему о решении, которое пришлось принять. Поэтому скоро я уехал.

— Куда?

— На карьеры… Твои глаза как голубой гранит до того, как его отполировали. Завораживает.

Поля неуверенно улыбнулась, не зная, как реагировать на такое странное сравнение. Спросила тихонько:

— Что ты делал на карьерах? Неужели работал на добыче камня?

— Не, там была маленькая школа, где учили договариваться с итрами, духами гор. С вассами, речушек хватало. Учили отгонять муннов, чтобы они не разносили повсюду сплетни и ссоры. Нас, подростков, было с десяток — все такие же неприкаянные, как и я. Настоящее пиршество для муннов, знаешь ли. Ну а потом я слонялся туда-сюда, болтался по Плоскогорью, нигде подолгу не задерживаясь.

— Пока не схлопотал проклятие, да? — она робко тронула ожог на его верхней губе.

— Пока не схлопотал проклятие, — он перехватил ее руку, прижал к своей груди.

Поля очень уютно вздохнула, снова закрывая глаза.

— Это пройдет? — спросила невнятно, уже засыпая.