Книга Дочь атамана, страница 6 – Тата Алатова

Однако необыкновенный лекарь-богатырь, в руки которого Саша нежданно-негаданно попала, снова удивил ее, принеся ароматный и до одури вкусный суп из сныти.

Потом он сменил повязки на ее ране и предупредил, что шрам все равно останется.

— Свидетель моего позора, — огорчилась Саша, которую от травок да отваров, которыми ее потчевали, неудержимо тянуло поболтать. При таких ранениях отцовские гаврики обычно стонали да стенали, а она чувствовала себя весьма пристойно. И вправду хороший, знать, у великого канцлера лекарь.

— Милый дядюшка лекарь, — загорелась она, когда все повязки были сменены и ее снова укрыли лебяжьим одеялом, — а позвольте вас перекупить. У папеньки полно для вас работы, да и деньгами он вас не обидит. А то слава о канцлеровской скаредности многих ушей достигла.

Лекарь усмехнулся.

— Я ценю стремление вашей семьи напакостить канцлеру, — ответил он и приложил могучие руки к Сашиным скулам, проверяя, нет ли лихорадки, — но боюсь, душа моя, в этой лечебнице мне до конца дней своих оставаться.

— Что это за верность такая? — поразилась она.

— Стечение злосчастных обстоятельств, — с теплотой произнес он, не спеша отнимать рук, — с которыми меня, однако, значительно примирила наша сегодняшняя встреча.

— Меня же по голове стукнули, — жалобно пролепетала Саша, — и пока загадки разгадывать не выходит. Вы мне объясните все как следует, а то звучит это все крайне запутанно.

Он некоторое время молча смотрел на нее, льдистость голубых глаз искрила в свете ламп, преломляясь и то и дело меняя свои оттенки. Это было похоже на иней, сверкающий на солнце.

— Что ты знаешь о своей матери, девочка? — наконец спросил лекарь.

— О маме? — нахмурилась Саша. — Ну, обычно папа делает страшные глаза и велит мне пойти выклевать печень кому-то другому.

— Сильна кровь атамана Лядова, — покачал головой лекарь, — так в тебе и бурлит. Давай я тебе сказок, что ли, почитаю душа моя.

— Сказок! — она смешливо хихикнула. — А и почитайте, нянюшка.

Он позволил ей уснуть только ближе к утру, когда окончательно убедился, что сознание у девицы ясное, память отличная и припадки и судороги ей не грозят.

Удостоверившись, что пациентка спит крепко и мирно, Гранин вернулся в переднюю и начал наводить там порядок, мыть инструменты и менять простыни.

Комнату заволокло щелочным паром, когда дверь тихо скрипнула.

Семен никогда так спокойно не входил, вечно он колотился да вопил с порога, а кроме Семена появляться здесь было и некому, поэтому позвоночник Гранина немедля охватило ознобом, и он быстро обернулся.

Великий канцлер Карл Краузе стоял, опираясь на трость и не глядя по сторонам. Гранин не видел его двадцать два года, и за это время его пленитель, кажется, нисколько не постарел. Именно таким Гранин его и помнил: сухощавым, прямым, как палка, облаченным во все черное, хмурым и с поджатыми тонкими губами.

— Как она? — не разменивая себя на приветствия, спросил канцлер.

— Спит, — ответил Гранин также коротко.

Старик прошелся туда-сюда, тяжело опираясь на палку.

— Рассказали? — наконец снова разомкнул он бескровные губы.

— У Лядовой серьезный ушиб головы. Ей всяческие волнения сейчас вредны для здоровья.

— Расскажите.

Гранин помолчал, не будучи уверенным, верно ли он истолковал приказ.

— Михаил Алексеевич, расскажите девочке правду, — повторил канцлер более настойчиво.