Книга Дочь атамана, страница 89 – Тата Алатова

Очнулась Саша от зыбкого забытья так резко, будто толкнул ее кто под руку.

Открыла глаза, прислушиваясь к шорохам ночи.

И почувствовала: черт снова здесь.

Подманивает Михаила Алексеевича, подзывает его.

Она и сама не понимала, откуда, но пробудились в ней властность и чуткость, уверенность и неспешность.

Никуда не торопясь, наверняка зная, что успеет, Саша спокойно оделась — понева и рубашка, нехитрый крестьянский наряд. Обулась. Обмоталась шалью, накинула полушубок и тенью скользнула из дома, лишь в последнее мгновение аккуратно сняв нательный крестик и оставив его на столике в передней.

Будто прощание с прежней Сашей — промелькнуло в голове.

Возле открытого предбанника она задержалась, прислушалась, скрипнула яростно зубами, осознав, чего именно требует черт.

— Отдай, сын травницы, свое лекарское умение, все знания о травах и память о словах заветных! Отдай, вдовец и отец, потерявший детей, всю память о них и скорбь. Отдай…

Тут Саша не стала дальше слушать, распахнула дверь пошире, склонила голову, чтобы не стукнуться о низкий притвор, шагнула в предбанник и оттуда в теплую еще баню.

Увидела Михаила Алексеевича, бледного, но решительного.

Ничего не отдаст, умрет, а от себя не откажется, отчетливо поняла новая, всевидящая Саша, усмехнулась недобро, опечалилась страху на лекарском лице — страху не за себя, но за нее.

Подошла к черту вплотную, не отводя глаз от безобразной его морды, ощутила смрад дыхания и не поморщилась.

— Не получишь, — сказала она голосом, которым дед войсками командовал, и будто гром пронесся над крышей, — не получишь ни капли. Убирайся отсюда несолоно хлебавши и не возвращайся к нам никогда.

Коротко вздохнул возле ее плеча Михаил Алексеевич, подался вперед, явно намереваясь заслонить собой, но Саша лишь вскинула в его сторону руку:

— Стой, лекарь, где стоишь. Пришла моя пора раздавать долги.

И приблизилась еще к чудищу, едва не касаясь его:

— Я, дочь вольного атамана, именем убитой мною матерью говорю тебе — вся нечисть этого мира получила с меня свое. Больше для вас ничего нет на моей земле. Вон!

Черт по-бабьи яростно завизжал, да так противно, что полопались окна, но Саша не тревожилась из-за этого. Она знала, что ночь надежно укрыла их, спрятала все звуки, погасила даже звезды. Круглая луна сбежала прочь, не желая видеть гнусь лукавую.

И начал черт уменьшаться, съеживаться и стихать.

Затрясся, как болезный, а потом сиплым, ослабевшим враз голосом проблеял:

— Вижу и признаю твою силу, дочь атамана. Вижу и клеймо на тебе. Вижу и подчиняюсь. Но помни: за тобой придет тот, кто страшнее меня.

Саша захохотала, вскипела кровь, закружила голову хмельным неистовством, и черт с громким хлопком исчез, только запах серы остался.

Только после этого она повернулась к Михаилу Алексеевичу.

Было темно, но Саша слышала, что он слабо дышит — прерывисто и едва-едва.

Что сердце почти остановилось от потрясения.

Что этот кошмар его чуть-чуть не угробил.

— Мы с тобой в расчете, лекарь, — проговорила она все еще тем, грозовым-громовым голосом и замолчала, успокаивая раскаты.

Вдохнула полной грудью, коснулась кончиками пальцев сжатой в кулак крупной руки.

— Милый мой, — уже совсем по-человечески прошептала Саша, — как же ты истерзался, как настрадался!

Что ее ослепило? Что застило глаза?