Книга Тетушка против, страница 126 – Тата Алатова

Моргнув, Рауль понял, что засыпает на ходу, но, к счастью, светлые стены пансиона уже виднелись в конце улицы, а значит, встреча с мягкой постелью ожидалась совсем скоро.

***

День прошел в суматохе торговых лавок и магазинов готового платья. Рауль придирался, ругался, требовал лучшую шерсть и тонкий батист, щупал китовый ус в кринолинах и очерчивал в воздухе широкие изгибы для корсетов. «Утренний туман» или «пламя граната»? Серо-голубое с чайками по подолу или терракотовое с золотой нитью у горловины?

Ему хотелось всего самого яркого, нарядного, дорогого. Шелковых алых чулок, например. Глубоких декольте. Кружев и лент. Но он и так ходил по тонкому льду: посмотрите на него, взрослого мужчину, тайком скупающего нижнее белье для женщины, которая его за это отругает!

Темно-синий шелк — для гостей, зеленая шерсть — для прогулок, кремовый плотный хлопок — для дома. Серый бархат плаща, кашемир теплой шали, а еще панталоны, нижние юбки, сорочки…

«Пруденс меня убьет», — отчетливо понял он, глядя на то, как приказчики носят к коляске футляры с корсетами. На мгновение ему захотелось и самому убежать в пираты, лишь бы увильнуть от ярости этой женщины — уж лучше бороздить моря под черным флагом, любой разумный человек согласится.

Стоит ли так спешить обратно? Ведь в этом городе столько заманчивых местечек, там можно скоротать день-другой, заливая в себя вино для храбрости.

— Да и к черту все это, — буркнул Рауль, забрался в коляску, где ему едва-едва осталось места, и велел угрюмо: — Домой, да побыстрее.

Никогда прежде Маргарет не видела, чтобы люди так быстро сходили с ума, и теперь испытывала известное замешательство, не зная, как поступить.

Жанна, облачившаяся в строгий траур, соорудила в большой гостиной нечто вроде алтаря. Сначала она велела Теодору принести дубовый стол из буфетной, и этот грубый и чересчур массивный предмет мебели выглядел весьма странно в очаровательно-цветочной комнате. Затем она отправила горничную Аньес в лавку за пурпурной парчой.

Соланж поначалу на деятельность сестры не обращала особого внимания, сосредоточенно погрузившись в модные журналы, с боем добытые у модистки — та цеплялась за них, как за последнюю надежду, и долго разрешала только посмотреть, но никак не забирать. На кофейном столике и диване пестрели образцы тканей и кружев, лент и пуговиц. Вид у юной графини был сосредоточенный, как у полководца, планирующего решающее сражение. Маргарет, призванная помочь с записями, стояла за ее спиной и, скучая, ждала хоть каких-то распоряжений. У нее было множество дел по дому, и вынужденное бездействие ужасно ее сердило.

Соланж насторожилась, лишь когда Жанна расстелила парчу на столе, а поверх поставила портрет Кристофа Флери. На торжественно-королевский пурпур она положила старинный меч, который Рауль прихватил из рушащегося замка, расставила вокруг церковные поминальные свечи, резко пахнущие ладаном. Придирчиво оглядев творение своих рук, Жанна вдруг благоговейно опустилась перед буфетным столом на колени, прикрыла глаза и принялась перебирать четки, вместо молитвы вспоминая имена предков.

— Черт побери, — озадаченно произнесла Соланж, глядя на эту нелепую сцену. — Да в своем ли ты уме, сестрица?

Не получив ни малейшего отклика, она раздраженно отбросила драгоценные журналы, встала и подошла к столу.