Книга Нас с тобой трое, страница 41 – Тата Алатова

— Бабушка, мы пришли, — крикнула она в тишину распахнутых комнат.

… Он отчетливо вспомнил тот день. Белую рубашку с нелепыми кружевами и широкими рукавами. Мартовскую прохладу. Темные ветки еще голых деревьев на грязном снегу. Нинель в тот момент сказала: «смотри, кто у меня есть» и выпустила из коробки смешного толстого щенка, поэтому на фотографии у Тимура такой восхищенно-восторженный вид.

Его отец ненавидел собак.

Тимур подошел к фотографии, разглядывая тонкого кудрявого мальчика, который обернулся к объективу. Волосы все еще летят вслед за этим стремительным движением, на лице — восторг, упоение, счастье. Черные голые ветки на заднем фоне, грязный бесконечный снег.

У Нинель была фирменная манера обработки фотографий. Резкие черно-белые переходы, чрезмерная ретушь, выхолощенные тени и внезапные цветные акценты. На этом изображении это был ком тающего снега в протянутой руке Тимура. Серые неприятные ручьи, стекающие с его ладони.

Он помнил, как холодно, мокро и гадко ему было.

— Почему эта фотография здесь? — спросил он.

— Наверное потому, что глядя на неё, я жду от каждого дня чего-то хорошего, — ответил ему мягкий незнакомый голос.

Бабушка Лизы была худой, высокой аккуратно стриженной старушкой, облаченной в джинсы и футболку с принтом человека-паука.

— Вы сильно изменились с того дня, — сказала она.

— Это из-за волос, — влезла Лиза. — Тимур их как-то выпрямляет.

— Это из-за взгляда. Вы больше ни во что не верите, юноша? Мальчиком вы казались более живым.

— Это из-за щенка, — объяснил Тимур. — На самом деле я был очень мрачным ребенком, преисполненным тяжелых предчувствий.

— Неправда, — заявила старушка, немедленно напомнив собой Лизу, — уж я-то знаю.

Она посторонилась, приглашая их войти в комнату, и Тимур пристроил себя в неудобное плетенное кресло. Комната была почти пуста, не считая круглого столика и нескольких кресел.

— Лиза, сделай нам чая, — властно велела старуха и протянула Тимуру руку. — Я Анфиса, просто Анфиса без отчеств и прочей лабуды. Не люблю этого. Вы не похожи на своего отца, — без всякого перехода сообщила она.

— Спасибо, — искренне ответил Тимур.

— Руслан как будто искрился, сверкал, — добавила Анфиса. — А вы матовый, тусклый. Нинель видела в вас что-то другое, не то, что обычные люди. Поэтому на её фотографиях вы как огонек. Жаль, что из-за ревности этой вздорной девчонки Нинель была вынуждена уйти из вашей жизни.

— Какой вредной девчонки? Моей сестры Инги?

— Да нет же, Лизы.

— Меня? — изумилась Лизы, расставляя чашки на крохотном столике. — Что ты такое говоришь, бабушка?

Анфиса посмотрела на неё длинным взглядом, но промолчала.

Тимур тоже посмотрел на Лизу Её взгляд блуждал по узорам на обоях. Испуганно билась тонкая синяя вена на её виске.

— Руслан никогда бы ничем не пожертвовал ради меня, — сказала она сердито. — Тем более, своей драгоценной Нинель. Я так и не поняла, что тогда случилось, — пояснила она для Тимура.

— Из нашей жизни исчезла ушла не только Нинель, но и все её фотографии, — сообщил он Анфисе.

Она встала и молча вышла из комнаты. Тимур ближе склонился к Лизе.

— Что вы сделали тогда? — тихо спросил он.

— Ничего, чтобы хоть как-то на него повлияло.

В комнату вернулась Анфиса, протянула Тимуру огромный альбом.

Страницы были переложены папирусной бумагой, как в старину.