Книга Нас с тобой трое, страница 7 – Тата Алатова

— Украл ваши лучшие годы, и всё такое?

— Мне было семнадцать, когда я влюбилась в него.

— Сейчас вам тридцать два, и он наконец-то умер. Уж теперь заживете!

— Тридцать четыре, — она вдруг улыбнулась, и ярко-красный рот снова приковал к себе всё внимание Тимура. — Та встреча в ювелирном магазине случилась, когда мне было девятнадцать. Ты был ужасно кудрявым. Что ты делаешь сейчас с волосами? Выпрямляешь?

— Не разговаривайте со мной, как со старым знакомым. Я знать вас не хочу.

— Мне тоже не слишком нравилось годами ждать, как будто я преданный бурбуль.

— Бурбуль?

— Это порода собак такая.

— Мой отец ненавидел собак.

— Знаю, — улыбка исчезла, губы стали словно меньше и тоньше, и Тимур смог перевести глаза на крупные некрасивые ладони своей спутницы.

— А мама любила собак, — зачем-то сказал он, — но куда там! Папаша был капризным диктатором, и против его воли в доме не заводилась даже гребаная золотая рыбка.

— Знаю, — повторила Лиза.

Её голос дрогнул.

— Только не вздумайте тут реветь, — сказал Тимур, вдруг словно вернувшись из длинного путешествия.

Лиза огляделась по сторонам.

— Здесь так ужасно, — поёжилась она, — что тянет не на слезы, а на уборку.

— Отец водил вас по дорогим кабакам?

— Мы годами не выходили вместе на улицу, чтобы никто не заподозрил нашей порочной связи, — ответила она насмешливо. — Думаешь, это так уж весело, встречаться с женатым профессором, которого знает в этом городе каждая собака?

— Полагаю, вас никто не принуждал к грехопадению, — с неприязнью ответил Тимур.

Она словно бы не услышала его.

— А как тяжело было скрываться в университете, — продолжала Лиза раздраженно, — всем-то до тебя есть дело! И студентки все эти…

— Конкуренцию создавали? — ехидно спросил Тимур.

Она наморщила нос.

— Женщины питали слабость к твоему отцу.

— Я вот только одного не пойму, — сказал Тимур и, наклонившись к ней ближе, доверительно спросил: — что он в вас такого нашел, что пятнадцать лет держал при себе? Вы же даже не красивая.

Её взгляд стремительно потеплел.

— Я понимаю, как тебе сейчас плохо, но как-нибудь. Мы потихоньку с этим справимся, — забормотала она с теми ужасными воркующими интонациями, которые появлялись у женщин, стоило им встретить плачущего малыша или хромающего котенка.

— Гадость какая, — непроизвольно отшатнулся Тимур.

Лиза с ощутимой растерянностью посмотрела на свою руку, словно саму собой накрывшую его ладонь, а потом резко отдернула её.

— Извини. Просто ты для меня не чужой человек, вот я и переживаю.

— С чего бы это мне быть не чужим для вас?

— Отец столько про тебя рассказывал.

— Извините, — окликнула их официантка, — или заказывайте что-то путевое, или освобождайте столик! У нас тут приличное заведение, с чаем сидеть не принято!

На улице жара немного схлынула, и теплый июльский вечер стал более-менее приемлемым для дыхания.

Тимур оглянулся в сторону своей автобусной остановки.

— Я провожу тебя, — сказала Лиза. — Ты ведь сейчас к своей девушке?

— Отец действительно рассказал вам про свою семью? Крипота какая, — пробормотал Тимур. Он зашагал к своей остановке, нимало не заботясь о том, чтобы Лиза успевала за его широким шагом.

— Извини, если я тебя напугала.

У неё были какие-то несовместимые с жизнью каблуки, узкая юбка, слабая дыхалка, но она не сдавалась и семенила за ним изо всех сил.