Книга Ужасы Фобии Грин, страница 37 – Тата Алатова

— Я останусь в лагере до тех пор, пока Наместник не призовет меня, — Крест упал головой на подушку, зевнул. — Потом, думаю, дежурным по лагерю останется Оллмотт, он справится.

— А я?

— А тебе пора идти к себе, если не хочешь опоздать на утреннюю пробежку.

Чуть не плача, она встала, торопливо натянула юбку, поискала футболку. В дверях он ее окликнул:

— Грин… Постарайся сделать так, чтобы тебя никто не увидел.

Она все-таки заплакала. Но уже на улице.

Несмея лениво приоткрыла один глаз, услышав вошедшую соседку:

— Цепь тебя убьет.

— Ручек — нет, ножек — нет, — огрызнулась Фобия, доставая полотенце из рюкзака. — Силой своей ненависти убивать будет?

На улице светало. Если она сейчас уснет — то совершенно точно не проснется вовремя.

Холодный душ. Почему вода всегда холодная? Почему вокруг всегда так холодно?

На пробежку она все-таки опоздала. Но не потому, что проспала, а из-за Антонио. Он перехватил ее у сарая с коровой Киской (утреннюю дойку никто не отменял).

— Давай помогу ведро донести до кухни, — сказал хмуро.

Фобия поставила его на землю и отошла. Ровно на метр. Антонио вздохнул и взялся за ручку.

— Я хотел сказать, что тот поцелуй… Он очень важен для меня.

— Мы чуть весь лагерь не разнесли.

— Бывает… Фобия, может нам постепенно привыкать друг к другу? По миллиметру в день? Это ничего, что долго и сложно. Я могу.

— А я?

Он посмотрел недоуменно. Вроде сама с поцелуями бросалась.

В молчании дошли до кока Боцмана, отдали ему молоко. Отправились на плац.

— Антонио, Нэна тебя любит.

— Да знаю я… Ты думаешь, я боюсь? Просто… Меня тянет к тебе, Фоб.

Всех нас куда-то тянет. Как правило, не туда.

Она остановилась. Подумала о том, что расклад — как во всех сентиментальных романах, жадно прочитанных от скуки. Плохой мужчина — хороший мальчик. Первому не нужна она, второй не нужен ей. Банально до смеха.

Видимо, давно сдерживаемая истерика, наконец, подоспела.

Фобия засмеялась и не могла остановиться. Даже ухватилась рукой за стену чьего-то домика, так весело ей было.

— Прости, — с трудом сказала она обиженному Антонио. — Давай попробуем для начала уцелеть в этом лагере.

— Да, — он скривился. — Это точно. Что вот вчера случилось?

— Может, Крест объяснит?

— Он объяснит… и еще раз объяснит, сам не рад останешься.

— Ну или Оллмотт.

— Представляю. «Было. Прошло. Хорошо».

Теперь и Антонио посмеивался.

К плацу пришли, улыбаясь.

Напрасно.

Крест вообще не любил опоздавших. А улыбающихся опоздавших — тем более.

— Грин! Варна!

Дежурный по лагерю спрыгнул с высокого верстака, на котором Иоким Гилморт любил заниматься столярными работами. Глумливо поклонился — низко, до земли.

— Спасибо, что соизволили! Осчастливили…

— Еще дополнительных пять кругов? — спросил Антонио опасливо.

Крест посмотрел на него презрительно.

— Неа. Не угадал. Плюс пять кругов за недогадливость… А за опоздание — расчистите сегодня то, что осталось от моего домика. Чтобы к вечеру была красота и чистота.

Ну ладно хоть так. Не самое неприятное наказание. Могло бы быть хуже.

Это она погорячилась с такими выводами. Проклевала носом занятия, обедать даже не пошла. Казалось, что если съесть хоть что-нибудь, то заснешь на сытый желудок хоть стоя, хоть сидя.

Разобрать небольшой домик — ерунда. А вот таскать обгоревшие доски за территорию лагеря — непосильный труд. Вездесущая зола быстро закоптила легкие, руки моментально покрылись волдырями и ссадинами. И Фобия, и Антонио уже через несколько часов работы выглядели, как два оборванца — перемазанные золой, вспотевшие, волосы липли к голове. Ужас.