Книга Ехал грека через реку, страница 136 – Тата Алатова

Что было прекрасно в этой женщине – она не тратила времени на лишние расспросы.

Домик, в котором вырос Адам, утопал в разноцветной листве деревьев. Изящная кованая калитка, мраморные ступеньки, гранит в облицовке. Дорого, пафосно, немного безвкусно.

Мадина открыла дверь не быстро и, увидев свою гостью, удивилась.

– Что-то с Адамом? С ребенком? Что? – всполошилась она.

– Я привезла торт, – Ася вручила ей коробку, – давайте попьем чаю.

– У меня йога через час, и вообще я на диете!

– Это вы молодец, – одобрила Ася, – восхищаюсь вами.

Мадина хмыкнула и посторонилась.

– Вы, дорогуша, судя по всему, диетами себя не утруждаете.

– Грешна, – охотно согласилась Ася. – Но у меня не работа, а сплошные стрессы.

– Так зачем вы все-таки пожаловали?

Все вокруг было декоративным – подушечки, столики, зеркала в причудливых рамах, какие-то картины и статуэтки. У Аси немедленно зубы свело.

– Я разговаривала с мамой Евы, – объяснила она, осторожно оглядываясь, – и ужасно расстроилась. Мне захотелось с вами увидеться.

– При чем тут я? – Мадина водрузила коробку с тортом на столик и уселась в кресло, даже не пытаясь предложить что-нибудь выпить.

– Я тут подумала… вы же сто раз могли оставить Адама и вернуться домой. В культуре обоих родителей распространено, что дети остаются с отцом. Однако вы продолжали жить в чужой стране в полном одиночестве, прекрасно зная, что Фарид Ашотович ни за что на свете не позволит вам хоть какую-то личную жизнь. А его вы никогда не простите. Разве это не круто?

– Допустим, – неохотно ответила Мадина, явно пребывавшая в недоумении из-за столь странного визита.

– Или вот Фарид Ашотович…

– В этом доме его имя запрещено к употреблению.

– Сколько раз в неделю он навещал вас во время вашей беременности?

– Разумеется, ежедневно, – обронила она с превеликим высокомерием. – Иногда дважды в день. Приносил фрукты, витамины и все такое.

– А вы, разумеется, осыпали его проклятиями.

– Ну разумеется.

Ася улыбнулась. Ей ощутимо становилось лучше.

– Несколько дней назад я написала отцу моего ребенка, что теперь знаю мальчик это или девочка, и он мне ответил, что много думал и решил, что хочет быть как можно меньше вовлеченным в это, понимаете?

– Нет, – ответила Мадина.

– Конечно, не понимаете. Потому что кроме Фарида Ашотовича нет в мире второго такого человека, который бы двадцать пять лет заботился о женщине, которая его ненавидит. Вряд ли он хоть раз вам говорил о том, что не хочет быть вовлеченным в дела Адама.

– Я все еще не понимаю, зачем вы пришли.

– Просто так. Вы возвращаете мне веру в человечество.

Мадина встала и вышла из комнаты. Через пятнадцать минут она вернулась с подносом, полным фарфора. За это время Ася в очередной раз позвонила Адаму, услышала, что у них все в порядке, и взгрустнула от одиночества. Полюбовалась детскими и подростковыми фотографиями Адама, которые были повсюду, и даже одну стырила. Хрупкая, трогательная красота.

Мадина ловко разлила чай по чашечкам.

– Мой сын влюблен в вас, – сказала она довольно сердито, – вы пришли подлизываться?

– Влюблен, да? – с интересом отозвалась Ася. – Вы тоже так думаете?

– Сложно было не заметить, что он весь вечер глаз с вас не спускал. Мне было крайне неловко, как будто я наблюдала за чем-то крайне неприличным, – полные, чувственные губы Мадины неодобрительно поджались. – Впрочем, его дочь была занята тем же самым. Даже когда она играла с другими детьми, то постоянно оглядывалась, чтобы убедиться, что вы никуда не ушли. Это немного пугает.